– Что ты здесь делаешь? Что ты сделала со своими волосами?
– Кристина сказала, что мне так больше идет.
Слова застряли у Кори в горле. Что ей сказать? Принести соболезнования. Это было бы глупо, учитывая тот факт, что отец издевался над ней. И не забывая тот факт, что сам Кори и убил его молотком.
– Что ты здесь делаешь?
– Приехала навестить Кристину, а меня не пускают. Довезешь до города?
Лоусон открыл дверь, и Ирма забралась в машину. От нее пахло сигаретами и пивом, пролитым на джинсы.
– Папа упал со стремянки и разбил голову. Шериф сомневается в том, что это был несчастный случай. Он думает его убили. Да кому он сдался?!
– Тебя допрашивали?
– Да. Я была в участке.
– Ты не сказала, что он бил тебя?
– Слушай Кори, – Ирма положила ему руку на колено. Везти машину стало труднее. – Я немного соврала тебе. На счет отца. Он, конечно, любил повластвовать над нами, но и пальцем нас не трогал. Я это сама.
Кори затормозил так резко, что Ирма едва не влетела лицом в панель.
– Что?
Ирма начала что-то говорить. О том, что так она переживает эмоциональную боль, принося себе физическую. О том, что ей нравится смотреть на свои шрамы. Что иногда она впадает в депрессию. Это был несвязный бред подростка, что возомнил себя тонкой ранимой душой.
Какую к черту боль она переживает в семнадцать лет? Двойку по физике? Ей подарили меньше картонок на день всех влюбленных, чем одноклассницам? Видела ли она хоть раз настоящую депрессию? Это у Честера Честити депрессия. У Алана Дастина депрессия. А у нее дурь. Из-за которой Лоусон убил человека.
«Она солгала.»
Кори сжал руль сильнее, будто несся на скорости, но на самом деле они просто стояли посреди трассы.
«Она солгала тебе, чтобы избавиться от строго отца. Она приказала убить его. Убить невинного человека. Убить священника. Она должна понести за это ответственность. Она как доктор Томоко, что заставляла детей драться и пить кипяток. Убей ее.»
– Тебе меня не понять, Кори.
«Убей ее.»
Лоусон нажал кнопку и на весь салон завопило радио. «Твоя лучшая американская девушка».
Ирма просила убавить музыку. Кричала. Но Лоусон слышал лишь голоса в своей голове. Женские сменились мужскими. Это был отец Игмен. Он прощал ее, но не прощал его, пока тот не накажет Ирму за ложь. Он уши и рот господа, а Лоусон – руки.
В случае Лоусона – одна рука.
– Выходи.
– Ну прости, что сразу не сказала.
– Пошла вон из машины! – заорал Кори. Он не мог сдерживаться. Кости ломило, как у гриппозного от бездействия. Он не сможет долго сдерживать себя.
– Козлина. – Ирма громко хлопнула дверью.
Кори выдернул ключ из зажигания и бросил назад, чтобы не задавить Ирму, идущую по дороге.
Так нельзя. Это все зашло слишком далеко, и виноват совсем не город. Не город толкал Диану и не город бил Игмена молотком по голове. Это сам Лоусон.
Так непривычно было винить себя. Так неестественно. Он не страдающий герой фильма. Он настоящий живой человек, которому трудно испытывать вину. Которому трудно сказать прости. Который верит в справедливость, когда речь идет о других. Настоящий американец. Другим нельзя. Ему можно.
Лоусон вышел из машины, сел на мокрую траву у дороги и принялся крутить в руках телефон. Надо было послушать Честити. Кори набрал номер и вежливый женский голос спросил, чем ему помочь.
– Добрый день. Я бы хотел узнать личный номер Честера Честити, я представляю издательство…
– Простите, но это невозможно. Мистер Честити скончался неделю назад. Всего доброго.
– Дождался. – выдохнул Лоусон.
Освободил себя от мучений, и читателей от своих эротических романов. Тоже самое ждет Кори. Он должен сдаться.
Алабама, Отектвуд 3:40 р.m.
Несмотря на то, что едва ли миновал обеденный перерыв, в участке уже сидели пара шахтеров с помятыми рожами и один пьяный подросток.
– Как мне найти шерифа Айка?
– По коридору до конца, потом налево, дверь по правой стороне.
– Спасибо.
С Кори все здоровались. Айк видимо рассказывал коллегам о студенте недотепе. Кабинет был открыт, но Айка в нем не было. В пепельнице тлела почти целая сигарета. Лоусон скромно сел за стол. Левая рука тряслась, но шериф и сам сможет записать признание с его слов, а ему нужно лишь поставить свою закорючку.
На столе был ненавистный бардак. Дела, кружки, гора чеков и мелких бумажек. Номера телефонов, нацарапанные прямо на крышке стола.
Лоусон закрыл папки и сложил стопкой. Последняя привлекла его внимание. Знакомые фотографии истлевшего тела в хирургическом костюме.
Он подтянул папку к себе. Убитый санитар из отектвуда, отработавший там едва ли месяц. Но на прижизненной фотографии, был человек, которого Лоусон знал. Алекс Хилл. Студент Сент-Луиса. На одной из студенческих олимпиад этот парень сидел прямо перед Кори и набрал максимальное количество баллов. Он еще подавал апелляцию за низкий балл, козыряя тем, что он круглый сирота. И в итоге все же занял второе место.