В конце повествования, Кори вывел три даты: «1819» «1919» «2019». Отложил ручку. Посмотрел в сторону канистр с бензином и калиевой селитры. Отектвуд нужно уничтожить. Это единственный выход. Можно, конечно, написать отказ и уехать в Нью-Йорк. Записаться к психологу, посетить пару тренингов, а потом жить как раньше. Закончить школу, устроиться на работу в местную больницу. Набрать пару лишних кило, уволиться, открыть свой кабинет, сделать лазерную операцию на глазах, гулять с сестрой, ездить в Пенсильванию к бабушке с дедушкой, жениться, выйти на пенсию, отправиться в дешевый тур по Европе, откладывать на черный день, на бархатную обивку гроба. Но на двух лекциях по психологии говорили, что нельзя бежать от проблем. Нельзя отрубать им головы, на месте которых будут отрастать новые. Нужно решить их. Раз и навсегда. Нельзя помочь людям, если не помог себе. А Кори себе не помог. Только создал вагон новых проблем и маленькую тележку невротических расстройств.
«Я спал двадцать пять лет и видел потрясающий сон. Где врачи лечат людей, где судьи выносят справедливые приговоры, где полицейские охраняют покой простых граждан. Где люди пьют потому, что им весело, а не потому, что не смогут уснуть не нажравшись. Я видел волшебный сон, где белый халат – гордость и честь. Где я буду уважаемым человеком, а не пустым местом, линчевателем и проблемой. Я хотел спасать людей, но люди не хотят спасаться. Они бьют по руке помощи. Стреляют в нее, режут ее, рвут ее на части. Я спал и видел, что люди хотят правды, любви и счастья. А когда проснулся, увидел, что они хотят лишь врать и причинять друг другу боль. Им нравится страдать. И они будут страдать.
Мне кажется, двадцать пять лет назад я уснул, а сейчас проснулся кто-то другой.»
Кори поставил точку. Буквы вышли ужасно кривыми из-под левой руки. Но разобрать написанное можно было. Закрыл тетрадь и убрал в стол. Найдет ли ее кто-нибудь? Проснется ли он после прочтения?
Подбородок уже клевал грудь. Очки упали на колени.
Кори лежал на серой простыне и смотрел на деревянный потолок. По кровати то и дело бегали крысы и били своими толстыми хвостами по лицу. Запах не отличался от отектвудской клиники. Но обстановка вокруг была какой-то средневековой. Очередная крыса влепила ему пощечину хвостом. Он попытался ее отогнать, но отгонять было нечем. Снова вместо рук и ног жалкие бугры, как в кошмаре, обмотанные желтой тканью, не бинтами. Дыхание перехватило. Но в этот раз Кори мог поднять голову и оглядеться вокруг. Раненые. Они лежали на полу, на деревянных койках на соломе. Женщина в белом чепце и фартуке, спала у стола, подложив руку под голову. На столе стоял кувшин, тазик и икона. Кори ничего из этого не смущало, кроме отсутствия своих конечностей. Шея устала, и он вновь опустил голову на постель, как раздался оглушительный крик.
– Где моя рука? Отдайте мою руку!
Кори хотел посмотреть на кричащего, но шея стала каменной.
– Южане? Я не видел ни одного южанина рядом с собой, а когда очнулся, оказался без руки. Жалкие воры.
Удар. Такой, какой доносился из сарая на ферме бабушки и дедушки, когда рубили индейку.
Звон. Плеск воды. Женский вскрик. Кори просто старался не обращать на это внимание и ждать. Наконец очередь дошла до него. Мужчина без руки, с кровавой повязкой. Он чем-то был похож на самого Лоусона. Рыжая жидкая бороденка. Уставшие глаза с кровоизлияниями. Сломанный нос. В единственной руке топор, с которого стекает темная кровь. Он замахнулся. Крыса в панике пустилась на утек через лицо Кори и он проснулся.
Алабама. Отектвуд. 6:00 a.m.
Кори проснулся внезапно и схватился за шею. Сон все еще стоял перед глазами, но он не мог вспомнить, опустился топор или это крыса коснулась хвостом его горла.
В больнице был ажиотаж. Медицинские сестры сдавали ежегодный зачет. Они толпились в коридорах с тетрадками шпаргалками. Повторяли приказы, первую помощь при шоках и обмороках. Одна сестра Грегсон стояла в стороне, рядом с незнакомой женщиной. Она громко кричала, махала руками. На щеке красовалась свежая ссадина. Лицо было одной отечной подушкой. От нее пахло нестиранной одеждой, потом и пивом.
– Сейчас санитары освободятся и принесут вещи. Они моют палаты. – неуверенно говорила Натали.
– Домоют? Сидят в бытовке нога на ногу с телефонами своими. Я, что, не знаю? Дуру из меня делать не надо!
– Подождите минуту. Я сейчас кого-нибудь отправлю.
– Знаю я вашу минуту! Час здесь буду сидеть!
– У вас все хорошо, сестра Грегсон? – Лоусон решил вмешаться. Пусть Грегсон недалекая, безответственная и негодная работница, они в одной упряжке. На них обоих белый халат, а Кори больше не позволит вытирать об него ноги всем, кому не лень.