– В твоем возрасте… – передразнил Кори доктора, когда тот скрылся за железной дверью.
Санитарный день Кори уже видел. Мейсон по очереди выводит больных из палат, они раздеваются, складываю фланелевые пижамы в большой бак. Становятся на поддон за решеткой, намыливаются одним на всех куском мыла и мочалкой, похожей на ветошь для пола, а потом он поливает их водой из шланга. Помывка окончена. Следующий. И так пока не кончася пациенты. У Ли это очень ловко получалось. Кори признал его мастерство.
Пятеро находились под круглосуточным наблюдением в палате интенсивной терапии, пациенток женщин, которых в корпусе было всего четыре, вымыла Мириам еще днем. Так что Лоусону оставалось всего ничего восемнадцать человек.
Лоусон решил начать с простого. С Дастина. Он как человек военный и дисциплинированный санитарный день любил. Быстро подал руки для наручников, пижаму сложил в бак аккуратно, в пререкания не вступал. Рафаэль мыться отказался и пригрозил Кори божьим гневом и саранчой в его доме. Даже в то, что вода будет святая, не поверил, и Кори решил, что он и так чистый. Дальше было сложнее. Многие воды боялись и визжали как резанные, когда Лоусон поливал их из шланга. Другие бились о кафель и решетки, приходилось вызывать охранника.
Кори залил водой весь пол, себя, халат, брюки. Но на это ему стало наплевать уже на десятом больном. Что буйных, что спокойных, их объединяло одно. Все они были в синяках, ссадинах, ожогах, шрамах. И явно полученных здесь, так как многие свободы не видят уже очень давно. А все раны относительно свежие. Вопросов Кори решил не задавать, чтобы помывка не затянулась до утра. Но если синяк или царапину можно списать на то, что человек нанес это себе сам или получил дубинкой от охранника, то ожоги вызывали любопытство. Спичек заключенным явно никто не даст. А всю пищу им дают комнатной температуры.
Решетка, наручники, свежая пижама, тапочки, хлюпающие по воде, Кори почти управился к отбою.
– Виски, а тебе то, кто рожу расквасил? – Крашер лежал на полу своей палаты заложив руки за голову. – Видел бы ты, что тут ночью было. Все реанимировали сестру Эдисон!
Лоусона раздражало, то, что пациенты становятся свидетелями всего, что происходит с персоналом, даже если это происходит за несколько миль от Отектвуда.
– Без Ли сегодня скучно. – Крашер просунул руки через решетку, чтобы доктор Лоусон надел наручники.
– Ты и себя что ли помыл? – Крашер не затыкался, а Кори слишком устал для бесед.
Он протолкнул его в ванную и взялся за шланг. Чарльз снимал пижаму, повернувшись к доктору спиной и Кори едва не упал на мокрый пол, увидев огромные красные волдыри по всей спине Крашера.
– Это что такое?
– Это? – спросил Крашер. – Мейсон Ли играет в доктора Гебельса.
– Это Мейсон сделал? – Кори затрясло от злости.
– Это его любимое развлечение. Кого кипятком окатит, кого ледяной водой. Кому контрастный душ. В прошлый санитарный день я его так разозлил, что он даже в подвал спустился, что кипятка поддать.
– Господи! Это ужасно! – Кори бросил шланг и принялся метаться как лев в клетке, шлепая по воде. – Почему никто этого не видит? Нет. Я пойду завтра к доктору Шварцу.
– Ну, напишет он объяснительную. Лишится пары сотен. Мы мыться будем или нет? – Крашер оперся на решетку и наблюдал как Кори мельтешит из стороны в сторону.
– Нет. Я пойду выше. Я его в тюрьму посажу. Какое мытье? У тебя ожог второй степени. Нужно вызвать комбустиолога, нужно наложить повязки. Нужно…
– Полегче, Виски. На мне как на собаке все заживает. А с Мейсоном я разберусь сам.
– Зачем ты его злишь? Ты ведь знаешь, что он причинит тебе боль.
– А я его не боюсь. И боли тоже не боюсь. Последнее слово остается за мной.
– Выходи. – Лоусон свернул шланг и бросил на пол тряпки, что бы впитали воду. Диссгвол трубку не взяла, сестра на посту сказала, что мазей нет, что нужно дождаться утра и получить у старшей сестры и дальше Кори слушать не стал. Он нашел в аптечке в бытовой старый железный тюбик пантенола. Салфетки, в стерильности которых Лоусон до конца уверен не был и пластырь.
Перевязкам их учили еще на первом курсе и Кори благополучно эти занятия забыл. Никогда ему не висеть на стене архива между Кащенко и Альцгеймером.
– Может подождем до утра, Виски, ты же психиатр, а не хирург. – ворчал Крашер, сидя на кушетке.
– Я же доктор, а значит должен уметь все. Как Клуни.
Крашер рассмеялся.
– Кто это тебе сказал? По-настоящему хороший специалист в своем деле должен быть узконаправленным. – сказал Чарльз и для Кори это была стоящая мысль, которую он слышал, за все свои пять лет обучения. Но вслух он об это не сказал. Ему представилась возможность разглядеть все что Крашер нанес себе на тело. Это были индейские символы, обереги от темных сил, защитные знаки. Такие татуировки делали древние воины.