«Психиатрия молодая наука. Еще в средние века психические заболевания считали проклятиями или метками дьявола. За три сотни лет наши предки проделали большую работу. Бисетр и Сальпетрием остались в прошлом. На территории всего мира функционируют клиники психиатрического профиля с новейшим оборудованием и квалифицированным персоналом. Отектвуд по праву можно назвать одним из лучших не только в соединенных штатах.
Отектвуд оснащен аппаратурой по последнему слову техники, а врачи регулярно повышают квалификацию и стажируются как в соединенных штатах, так и за рубежом.
Отектвуд открывает свои двери не только для душевнобольных, но и для людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. У нас проходят реабилитацию после инсультов, аварий и других тяжелых патологий.
Принимает больница и самых маленьких пациентов. В тысяча девятьсот девяносто первом году в Отектвуд обратилось сто двадцать несовершенно летних пациентов. В двух тысячном году сто тридцать пять. Мы рады работать с подрастающим поколением и обеспечивать нашему штату здоровое будущее.
Подростковые депрессии, детские неврозы, задержки психического развития, недержание и многое другое. Со всем этим вашим детям помогут справиться наши врачи и средний медицинский персонал.
Доктор наук, хирург, психиатр: Арчибальд Шварц.»
Конец статьи украшала фотография окруженного людьми в белых халатах, белобрысого мальчугана с широко распахнутыми испуганными глазенками и огромными брекетами из девяностых. У Кори тоже такие были, и они постоянно царапали губы.
«Доктор Томоко, сестра Эддисон, сестра Шварц, пациент Ч. Крашер 7 лет.»
Прочитав подпись, Кори чуть не упал с дивана. Маленький Крашер вызывал умиление и жалость. В отличии от взрослого Крашера.
Кори бросил буклет на пол и погасил лампу. Перед глазами плавали красные круги. Спину тянуло от сегодняшней работы санитаром.
Кори проснулся все с той же болью в спине. Над головой раскинулся белый потолок в плесени. Кори повернул голову и в горле застрял крик. Вместо руки, из плеча торчал обрубок, зашитый черными нитками. Кори заметался на постели, как перевернутый на спину жук. Дергая культями. Все тело чесалось. Постель была мокрой. По грязной подушке полз огромный таракан и Кори нечем было его выгнать.
– Нет! Кто-нибудь! Я здесь! – Кори кричал, но его голос растворялся в кафельных стенах. – Вы меня слышите!
– Не кричи! – над ним склонилась сестра Грегсон. Ее идиотское лицо улыбалось Кори. – Сейчас мы сделаем тебе укол. Ой! – Грегсон выронила шприц на пол, подняла и вытерла иглу о халат. Ее перчатки были в присохшей крови и чем-то липком. Она больно проткнула Кори кожу, на одной из культей и начала вводить раствор. Она не попала в вену и Кори ощутил жгучую боль во всей конечности. В том, что от нее осталось. Он видел, как его кожа превращается в апельсиновую корку и раздувается, но Грегсон продолжала вводить, приговаривая: «Не правда, это совсем не больно!»
– Убейте меня. Пожалуйста. – застонал Кори.
– Никто тебя не убьет! – голос Грегсон будто мотали на пластинке. – Ты будешь жить долго! До самой старости! Всех переживешь! Всех-всех! А теперь давай будем кушать!
Грегсон пришлось отрывать ложку от тумбочки. Она воняла, как забытое на сутки мусорное ведро. Кори вырвало прямо себе на грудь.
– Еще ложечку. – Грегсон подцепила на ложку рвотные массы и поднесла ко рту Лоусона.
Кори заплакал. Закрыл глаза и заплакал. А когда открыл оказался уже в другом месте. На деревянном полу, в куче мусора. Не пошевелиться. Будто его гвоздями прибили к полу.
Боясь перевести глаза на свое тело, Кори рассматривал обстановку вокруг. Всюду иконы и свечи. Резкая боль в животе заставила его напрячь шею. Перед собой он увидел огромный живот, изрезанный рубцами после кесарева сечения.
– Нет! Нет!
Кори стал биться головой об пол. Боль усиливалась. Казалось, что из него вываливаются все органы.
– Да! – из-за огромного живота показался Рафаэль в черной рубашке с белой коловраткой. – Господь послал тебе дитя! – на руках его был сморщенный младенец в крови и слизи. Он истошно орал, а Рафаэль принялся читать молитву.
– Хватит!
– Еще! Ты должна родить еще! На что еще ты сгодишься господу, без рук и без ног? Надо отрезать тебе язык, что бы не пререкалась!
Боль усилилась. Кори хотелось, чтобы она убила его, или он потерял от нее сознание. Но снова раздался детский плач. Мокрые дети в крови ползли к нему. Вгрызались в его плоть, ища грудь с молоком.
– Давай сюда свой язык! – Рафаэль возник совершенно внезапно. Из воздуха. С большими ножницами в левой руке. Правой рукой, с черными отросшими ногтями он полез Кори в рот.