– Доктор Лоусон! – хлопок двери и гнусавый голос Натали выдернули Кори из этого состояния. Он в палате. Ноги и руки при нем. Он не задыхается. Он душит Игмен. Быстро сообразив, что нужно делать, он перевернул уже мертвое тело на бок.
– Инкубационную трубку, каталку, реаниматолога!
Нерасторопная Грегсон, немного постояла в дверях и убежала.
Голову на бок, очистить дыхательные пути, предотвратить западание языка, начать непрямой массаж сердца и вентиляцию легких. Неотложную помощь Лоусон сдавал на отлично. Но сейчас не экзамен и Лоусон собственноручно убил пациента. Шум металлической каталки и шарканье чужих ног.
Лоусон начал пытаться проводить реанимационные действия, но его остановил чужой кашель и едкое:
– Студент! Слазь, ребра и без тебя на вскрытии сломают.
Реаниматологом оказался высокий пожилой мужчина с неухоженной бородой и волосами. Доктор Хайз. Кори видел его впервые.
– Натали, сними кардиограмму и транспортируйте в морг. И не зовите меня всякий раз, когда у кого-то оторвется тромб на унитазе или кто-то подавиться кашей.
Кори положил голову на кровать. Грегсон ушла за кардиографом. Больные шумели на Мириам, что не пускала их в палату.
– Не сиди на полу, детей не будет! – обратилась она к Лоусону и принялась вытирать разлитый по полу обед.
– Я убил человека. Я не доктор, я убийца.
– А ты что ее с ложки кормил? Она не может глотать, у нее же зонд стоит!
Кори сначала не понял, а потом еще раз взглянул на Игмен. Маленькая трубочка, выходящая из носа, была приклеена пластырем к щеке. Его мысли были так заняты дневниками и изображениями монстров из того лесного домика, что он не заметил чертов зонд у больной. Каким надо быть идиотом?
– Поднимай задницу, мне помыть надо!
Словно пьянчуга, шатаясь во все стороны. Кори вышел из палаты. Утренний кофе подступил к горлу и не сдерживая его, Кори блеванул на белый кафель и немного на костюм.
Алабама, Отектвуд 5:20 p.m.
Шварц пообещал, что Кори сменят в ближайший час. Но никто не пришел не через час, не через два. От шума, нытья Грегсон и воплей Мириам Лоусон спрятался в корпусе Д. В конце концов, он должен был дежурить здесь, а не заниматься ерундой в корпусе Б. Мириам сменил Ли. Кори слышал его истеричные возгласы на весь коридор, что Мириам оставила туалеты грязными и не сменила больным белье.
В очередной раз автоответчик Рейчел просил оставить сообщение после сигнала.
– Ало, Рей. Я убил пациентку. Мне очень плохо, пожалуйста, перезвони.
Только в восемь Кори решился выйти. Тошнота отступила, страх перед ответственностью тоже. Стало на все наплевать. Больные жаловались, что им не дали вечерних таблеток, но Кори отвечал:
– Все по назначению врача.
Мейсон пролил воду из ведра на белые брюки доктора Лоусона.
– Смотрите под ноги, Ли. Где сестра Эдисон? Она не раздала вечерние лекарства.
– Ирен уехала домой. Дочка заболела.
– Я ее не отпускал. Будете за сестру Эдисон, пока не вернется.
Мейсон возмущался и по чем зря крыл доктора матом вслед, но Кори было все равно. Это скорее всего его последний рабочий день.
Телефон завибрировал в кармане, и Кори скорее открыл сообщение, в надежде, что это Рейчел. Но это был все тот же незнакомый номер.
«Добро пожаловать в Отектвуд.»
Кори быстрее зашагал по коридору, заглядывая в палаты-камеры, но никакой подозрительной реакции больных он не заметил. Им нельзя было иметь телефоны. Палаты регулярно обыскивались. Рано или поздно, кто-то бы заподозрил, что больные пользуются телефонами. Да и откуда заключенным пациентам знать подробности о смерти Апекса. Это кто-то из персонала, и единственный на кого падали подозрения Кори – это Мейсон Ли.
Хотя нет. Мейсон слишком туп и лишен всякого стратегического мышления, чтобы построить дом в лесу, писать без ошибок и установить ловушки времен вьетнамской войны. Он наверняка даже о ней не знает, а если и знает, то путает с Японской.
– Виски, весь день тебя жду. Где мой кетамин? – Крашер так внезапно припал к решетке, что Кори почти подпрыгнул на месте.
– Спроси Мейсона.
– Как себя чувствуешь? Ты освободил Кэтрин Игмен? Или освободил себя, от мыслей о ее несчастной доле?
То, что Лоусон хотел ответить, противоречило всякой этике и деонтологии. Чертова больница. Все сплетни разносятся быстрее ветрянки в детском саду.
– Эй, Виски! – Крашер был явно недоволен игнором доктора.
Вернувшись в кабинет Кори еще заварил себе кофе, и наконец достал так тревожащие его записи.
Кори сравнивал рисунки с рисунками больных в историях. Ничего похожего не было. Художественная терапия Крашера вообще походила на каракули пятилетнего и явно не шла в сравнения с этими жуткими, но по-своему притягательными произведениями. Кофе не помогал. Клонило в сон. Кори пошел умыть лицо и в очередной раз прополоскать рот, в котором еще чувствовался привкус рвоты. Ржавая вода, вырывающаяся из крана со свистящим звуком, ударялась о дно и брызгала на костюм. Из-за ее шума ничего не было слышно, и на секунду, Кори подумал, что такой момент самый подходящий, чтобы напасть сзади. Кори резко повернулся, но позади была только стена с крючками для полотенец. Наспех вытерев мыло с лица Кори вернулся в кабинет. Все было на месте.
– Чертов параноик. Привыкай. Скоро ты будешь сидеть в тюрьме за неоказание помощи. – Кори вновь сел за стол и залпом прикончил кружку кофе. Холодным, он был горький и отвратительный. Успев впитать в себя запах больницы.
Во рту остались нерастворённые сливки, которые жутко горчили. Кори сплюнул все в кружку и запил припрятанным виски из шкафа Фарелла. Если сливки испортились, то он хотя бы продезинфицируется.
Кори отсканировал несколько листов и стал искать сравнения в интернете. Ему удалось расшифровать обилие немецких технических сокращений. Но писались они носителем английского.
Автор был связан с рудниками Отектвуда, скорее всего работал там, и возможно работает до сих пор. Если так, то он представляет опасность для коллег и всей отектвудской добыче угля.
Буквы уже расплывались перед глазами, плясали, прыгали со строчки на строчку. Кори моргнул. Головав закружилась.
– Это из-за… – Кори испуганно вскочил со стула. Он не помнил больше половины сегодняшнего дня. Он совершил что-то ужасное, но не помнит, что. Все лица в памяти стали смазанными, будто у него отобрали очки. Кори схватил кружку, но в пальцах не было силы, она выскользнула и рук и разбиралась об пол. Кори рухнул на разбитые колени и лег рядом с осколками. Из последних сил он затолкал два пальца в рот и вырвал прямо на пол. Лекарственный запах от рвотных масс. Доползя до ванны, Кори открутил лейку от шланга и засунул себе в рот. Кори давился водой, бился головой об унитаз, которая не хотела держаться на плечах. Очки упали. Кажется, он раздавил их ногой. Сознание возвращалось. Промывание желудка таким агрессивным способом разбудило бы и мертвого. Абсорбенты, преднизолон, форсированный диурез.
«Ты бы так Игмен спасал, как свою тушку.» – пронеслось в голове. Он никогда не обращал внимание на свой внутренний голос, но этот был совершенно чужим. Нисколько не похожим на его собственный.
Кори, раздутый от воды, как лягушка через соломинку поплелся в процедурный, вывалил из шкафа все упаковки, шприцы, но без очков не мог разглядеть ни одного названия. Охрану вызывать было нельзя. Что они подумают? Студент убил пациентку по своей халатности, наглотался ксанакса, запил вискарем и в последний момент передумал? Клеймо суицидника на всю жизнь. О медицинской школе можно забыть. А Рейчел и мама сами его добьют за такое.
Надев разбитую половину очков, Кори подпер дверь стулом, заправил себе капельницу. С третьего раза попал в вену и открыл физраствор на всю скорость.