Похороны в Отектвуде, действительно похожи на праздник. Даже машина парамедиков дежурит у въезда на кладбище.
Кори сидел прямо на земле у машины. Сотрясения нет, от снимков он написал отказ, поэтому в машине ему больше было сидеть нельзя и пакет со льдом тоже попросили вернуть.
– Господи! Кори! Почему ты не позвонил! Я чуть с ума не сошла, когда услышала, что тебя похитил пациент.
– Боже, Эйприл. Давай не сейчас. – Кори разминал пульсирующий висок. Адреналин кончился и вновь стало гадко. Он не победитель в драке. Он ублюдок, превративший похороны в пьяные разборки возле бара. Каково сейчас старикам Апексам. Никто и слова не сказал о их сыне, зато на участие в кулачных боях выстроилась очередь.
– Нет, сейчас. Все это время, я сидела дома у телевизора, и ждала, когда скажут, что с тобой все в порядке.
– Я разбил телефон. Мне было не до этого. Посмотри, что я устроил. Какой же я идиот… – Кори опустил голову между коленей.
– Папа сказал, что ты все правильно сделал. Лучше ударить и сесть в тюрьму, чем не ударить и лечь в гроб.
– Более глубокой мудрости я от него и не ожидал. – Кори оттолкнул Эйприл и побрел к себе. Больница и его дом были как раз в десяти минутах ходьбы от кладбища. Голоса стихали. Только скрипач все еще продолжал насиловать чужие уши.
Амнезия
– Не бойся! Больно не будет. – Генри уселся напротив Лукаса и запустил маятник.
– Я не спас его. Я бросил его умирать. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он тонет в чертовой воде с углем. – Лукас дергал себя за грязные отросшие волосы.
– Подземные воды поднялись. Там погибли сотни и в этом нет твоей вины. Это природа. Молчи и следи за маятником. Смотри на него, не отрывая глаз и не моргай. Когда я скажу десять, ты уснешь. – Генри погасил весь свет, кроме свечей на столе. Лукас послушно следил за маятником, напрягая красные уставшие глаза.
– Один, два, три, ты не в чем не виноват, четыре, пять, шесть, семь, это был несчастный случай, восемь, девять, десять. Ты больше не чувствуешь вины. Закрывая глаза, ты видишь только хорошее. Бескрайние горы, синий флаг на ветру, быструю реку. Ты сделал все, что смог. Ты сделал то, что должен был. Ты не делаешь зла. Только правду и долг. Ты делаешь это для своего поселения и для свои семьи. Остин погиб, ради всех нас. Ради нашей свободы, нашего богатства и нашего благополучия. Ты выжил, ради нашей свободы, нашего богатства и нашего благополучия. Господь так решил. Десять, девять, восемь, ты не в чем не виноват, семь шесть, такова воля господа, пять четыре, три, два, один. Проснись!
Лукас резко распахнул глаза. Будто бы задремал на секунду, но выспался как за целую ночь. Голова слегка кружилась, глаза были расфокусированы.
– Как ты, друг мой? – спросил Генри.
– Порядок, – ответ Лукаса прозвучал растеряно. – Лучше, чем было.
– Что случилось со стариком Остином?
– Он утонул.
– Из-за чего?
– Подземные воды. Ты прав. Спасибо, Генри. Этот твой, как его…
– Гипноз.
– Да. Дельная штука. Этим и правда можно так просто вылечить человеческую душу?
– И не только.
Лукас пожал Генри руку и вышел на улицу. Грязную улицу вновь запорошило снегом и от его белизны было светло как днем. С виселицы уже сняли Донованов. Лукас закрыл глаза и увидел Остина, тянущего к нему свою морщинистую руку из воды.
– Ты все правильно сделал.
Алабама, Отектвуд 10:23 p.m.
Настойчивый стук в дверь поднял Лоусона с дивана. В нее явно били с ноги. Кори открыл и дверь и увидел на пороге заплаканную растрепанную молодую девушку, в черном платье. Кажется, он видел ее на похоронах.