– Мы пойдем туда? – спросил Кори.
– Без пропуска – нет. Да и не люблю я туда ходить.
– Ты долго здесь работаешь и не привыкла?
– Я не работаю с убийцами и маньяками. Нам сюда. – Алана повела Кори в корпус Б.
Обычное отделение. Такое же как в Нью-Йорке и других городах. Белый кафель. Пожарные шланги, горшки с цветами на окнах и сан бюллетени о вреде курения и признаках инсульта. Резкий запах хлорки, от которого першит в горле. Пожилой мужчина медленно шел по коридору и одновременно мочился на белый пол. Сестры сидели на посту и разгадывали кроссворд. Все это Кори уже видел сотни раз. Из окна возле поста сестры виднелся забор корпуса Д. Он манил своими черными решетчатыми окнами и железными дверями. Вот там настоящая практика, а не старики с болезнью Альцгеймера.
Кори познакомили с угрюмым штатным хирургом Бердсом, который носил теплую кофту с детским рисунком поверх халата. С сестрами Натали Грегсон и Хелен Тисс. Первая произвела впечатление полной идиотки, вторая стервы. Хорошее впечатление оставили терапевт Диссигвол. Она была строга, но позитивна, а еще любила крепкое словцо. Сестра Хелен Доу, тезка Тисс, любящая порядок, чистоту и поддерживающая растения в стационаре. Санитар Мейсон Ли – бодрый, эксцентричный молодой парень. Особенно Кори понравилось, как он звал больных на завтрак, стуча шваброй по стене и крича: «хозяин пайку дает.» И Алана.
По дороге в корпус А, корпус Д все еще манил. Кори воображал обстановку внутри и еще множество колоритных работников.
Доктор Шварц тряс ингалятор. На столе у него был бардак, а этого Кори не любил. На его столе всегда был порядок. Учебники, книги и комиксы по алфавиту. Карандаши и ручки в разных стаканчиках. Даже Рейчел со своей сумасбродностью, не оставляла больше, чем одну кружку кофе на своем рабочем месте. К такому порядку их приучила мать. Кори вспомнил, что так и не позвонил не маме, не Рейчел и они, наверное, сходят с ума.
– Ну как тебе наша скромная обитель? – Шварц сделал два вдоха и откинул ингалятор в своей слюне на документы.
– Весьма уютно. И спокойно. Я проходил практику в больницах скорой помощи. Там такой дурдом. Ой, простите. – Кори осознал, какую глупость сказал и теперь пытался разглядывать узорчатые ковер, чтобы не увидеть порицания Шварца.
– Все нормально. Ни один полицейский не обижается на слово «коп», или «фараон». Если честно, они и сами друг друга себя так называют. А это психушка. Не бойся говорить правду. Я изучил твое дело. Ты очень способный парень. Почему не поступил в колумбийский институт?
– Из-за денег. – признался Кори.
– Ты из неполной семьи. У тебя есть сестра, она тоже учиться?
– Да. Но на бюджет перевели только меня и то полгода назад. Мы учимся в одной группе. Она хочет стать сексопатологом.
– Весьма престижно. И денежно. А ты хочешь стать психиатром? Планируешь вести частную практику или работать в стационаре?
– Пока не знаю. Но хотелось бы в стационаре.
– Похвально. Сейчас молодежь хочет все и сразу. Частные клиники, личные кабинеты. Я в свои годы начинал в обычной больнице в Бирмингеме. Сначала санитаром, потом медбратом и после только врачом. Сам зарабатывал себе на учебу.
– Я тоже работаю санитаром. У меня три дежурства в неделю в госпитале ветеранов. – Кори нравилось болтать с доктором Шварцом. Нравилось его отношение к жизни, к нему. Он стал казаться добрым человеком. И он назвал Кори доктором. Это льстило.
– Как тебе коллектив?
– Вроде дружелюбные люди. – пожал плечами Кори.
– Не преувеличивай. Все посмотрел?
– Кроме корпуса Д.
– А, корпус Д. Больные из корпуса Д, не находятся в критическом состоянии. Но они представляют опасность. Ты умный парень. Ты идешь на президентскую стипендию, ведёшь научные труды. Не бросайся в эту крайность. Завтра я выпишу тебе пропуск. Работать будешь с доктором Фареллом. Он станет твоим наставником. Завтра к восьми, не опаздывай. А пока иди в корпус Ц. Там ты найдешь Эндрю, он покажет тебе дом.
Эндрю было тяжело не найти. Он матерился у забора на газонокосилку. Не смотря на собирающийся дождь и прохладный ветер, он был в рабочем комбинезоне на голое тело. Бросив инструмент и пнув его ногой Эндрю быстро зашагал к выходу.
Их путь длился семь минут, среди густой растительности как на территории больницы, только менее ухоженной. Показался перекошенный деревянный забор и заросший сорняками двор. В лужах и ржавых баках стояла вода, а если не смотреть под ноги, можно проткнуть себе ногу гвоздем или сломать что-нибудь.