И до самого утра Кори не явился не один кошмар.
Алабама, Отектвуд 8:10 a.m.
Лечебница не изменилась за стуки. Только отросшая трава пачкала брюки, а Эндрю не махал рукой каждому въезжающему и входящему в ворота. Когда его забрали? Вчера? Сразу после пожара? Что-то подсказывало Лоусону, что, как и в случае с Апексом, никто не будет искать улик. Эндрю упекут за решетку без всякого следствия. Единственное чему Кори был рад, это переодеться в чистый халат.
– Как ты, погорелец? – доктор Фарелл убрал кружку в стол. Было только без десяти восемь, а от него уже разило так, что медицинская маска не помогала.
– Как корова О`Лири.
Фарелл рассмеялся. Кори знал, что ему понравится такое сравнение.
– Ничего! Нас не выкурить жженой соломой и свиным салом! И пусть горит дорога в Батон Руж, под колесами наших телег. За работу! – они вышли из кабинета. – О господи! Что это с тобой? – всплеснул руками доктор Фарелл, увидев Мейсона Ли. Кори тоже остолбенел. Кто-то вырвал Мейсону из лица все серьги прямо с мясом. Разорванные губы, нос и бровь покрылись коростами, как нарывы прокаженных. Через перчатки просвечивали сбитые костяшки.
– Не ваше дело. – Мейсон оттолкнул докторов с дороги.
– В прошлом году, шахтеры избили его возле сытого Билла и побрили налысо, из-за цвета волос. Наверное, снова его вид их слегка покоробил. Хочешь взглянуть на мою новую пациентку. Говорит, что была на Титанике.
– Спасибо, но у меня сегодня групповая терапия в корпусе Д. – Кори поблагодарил Фарелла. Вот бы Фарелл сказал, что у него есть пациент, который знал, что происходит в Отектвуде. Этот корабль тоже тонет в безумии. На пути в корпус Д, Кори попался Шварц. Он выглядел не выспавшимся и на нем была та же рубашка, в которой он ездил в церковь. Дома он не ночевал.
– Доброе утро, доктор Лоусон. Вы подыскали себе квартиру, или комнату?
– Я ночевал в мотеле.
– Нужна помощь?
– Разве что уйти сегодня пораньше. Мне нужно разобраться со страховкой арендованной машины.
– Документы то целы? Деньги есть?
– Да. Все что было в карманах, то у меня и осталось.
– После обеда можешь быть свободен. Идем со мной, будешь ассистировать на вскрытии. Девочек нашли. Слышал?
– Всех? – Кори не удалось скрыть испуг, но Шварц его не заметил.
– Только двоих: Эбхаус и Ронаски. Вчера ночью, в лесу за водонапорной башней.
Это было далеко от того места, где Кори похоронил Диану. Может перенести ее поближе, чтобы у полиции не возникло подозрений. Кори опять покрылся потом и теперь мерз возле стола в морге. Он с трудом смотрел на тела молодых девушек. Эбхаус была в той же одежде, в которой Кори видел ее у обочины ночью. Вся в мелких шрамах и синяках. На шеях темная тонкая полоса.
– Ронаски уже опознали, мать Эбхаус в запое. Ее не смогли привезти. Но это точно она. При ней был бумажник. – Шварц включил диктофон, проговорил дату, время, фамилии погибших, свою и Кори. Потом выключил и наконец натянул перчатки. Кори не любил хирургию. Из-за вида крови, из-за преподавателей, да и из-за всего. Он стоял в сторонке и разглядывал лампы над столами. Он хотел вспомнить хоть что-то из лекции.
– Эй, Лоусон, иди сюда. Что видишь?
– В средней трети шеи имеется одиночная, косовосходящая спереди назад, неравномерно вдавленная, замкнутая странгуляционная борозда…
– Что в ней особенного? Взгляни на Эбхаус и на Ронаски. Цвет. Ронаски была убита путем механического удушения. А Эбхаус скончалась от внутричерепной гематомы. Ее сначала ударили, а потом задушили.