– Морган Смит? Чтож, доктор Томоко его не вылечил. Он стал насильником и убийцей.
– Ну да. Разумеется, Томоко испытывал гипноз и на мне. Он ставил перед глазами такую штуку, вроде шариков Ньютона и вводил в транс. Ты все чувствуешь, но не можешь ничего сделать сам. В голове пустота и ты ждешь приказа Томоко. Сначала действия были невинные. Пропеть песню, попрыгать на одной ноге. А потом. Господи, – Честер отхлебнул еще раз. – Он мог внушить тебе, что бритва —это леденец. Заставить взять раскаленный инструмент и держать его, пока кожа не сплавится и не прилипнет к металлу. Задержать дыхание, пока не упадешь. Наносить себе увечья. Он делал это и с детьми. Он заставлял их бить друг друга по очереди. И меня. Представьте, здоровый мужик стукнет ребенка со всей силы. Еще был доктор Хамсвилл. Он погружал больных в искусственную кому и навязывал им определенные мысли. Включали какую-нибудь суггестивную запись на магнитофоне и так часами, сутками. Такую процедуру при мне проводили двум трудным подросткам с девиантным поведением. Один из них был сын Освальда. После их закрыли в комнате, без окон и мебели, оставив один нож на двоих. Живым вышел только один. Крашер.
Кори слишком живо представлял эти жуткие картины.
– Какие еще эксперименты проводили над детьми?
– Электросудорожную терапию, электросон, пичкали экспериментальными препаратами. Доктор Шварц сотрудничал с фармацевтическими компаниями и даже с военными. Черт знает, что они еще делали там с людьми. Я видел, как доктор Шварц и доктор Апекс внушали людям под радио и электростимуляцией, другую личность. Одному сироте, они внушили, что он женщина. Молодой женщине, которая пришла подлечить нервное расстройство пищеварения, они вбили в голову она собака. И та действительно ходила на четвереньках, ела из миски и лаяла. Она будто забыла человеческую речь. Другой девушке внушили, будто бы она влюблена в доктора Шварца. У Калуум, Томоко и Хамсвилла были соревнования. Кто свои методом быстрее доведет человека до сумасшествия. Они спорили на деньги. Доктор Калуум вызывала приступы эпилепсии с помощью светошумовой терапии. Людей, под воздействием галюциногенов, стимулировали светом и звуком, а потом записывали что они видели. Это был настоящий ад.
– Почему вы молчите об этом? Это нужно предать огласке!
– Не все так просто. Официально, меня там не было. К тому же, когда я вышел из Отектвуда, я ничего не помнил. Все мои воспоминания будто стерли. Они были отрывисты. Нереальны. Я вернулся в Мобил и у меня начались проблемы. Я стал агрессивным, нервным, я не мог выносить прикосновения других людей. Даже моей жены. У меня начинались приступы. Снова пришли кошмары, видения. Мне пришлось развестись, чтобы не причинить вреда моей жене. Я видел монстров. Мертвецов. Вся моя жизнь превратилась в один большой фильм ужасов, но я боялся обратиться к врачу. Потерять работу. Частично ко мне вернулись воспоминания в две тысячи одиннадцатом. Смазанные лица. И боль, которую мне приносили опыты доктора Томоко. В том же году произошла еще одна авария в Отектвуде, уже на другом руднике. Мне предложили поехать еще раз. Запрос сделал сам Вудроу. Я не мог отказаться. Я был на грани увольнения. Мне не чем было платить за жилье, я медленно спивался. И тогда я вновь поехал в Отектвуд. Освальд уже перевелся в другой штат. Якобы ему предложили должность лучше. Но он еще числился инженером в Отектвуде и регулярно приезжал. Они вызвали меня специально. Надеялись, что я вновь напишу про индейское проклятие. Про неправильную постройку города, но я нашел нестыковки в сметах и чеках. Деньги, которые выделялись Отектвуду на новое оборудование, Вудроу и Крашер клали в свои карманы. Шахтеры работали с техникой девяностых годов, аварийные уровни не закрывались. В них продолжали добычу угля. Шахтеры каждый день гибли или получали увечья и становились инвалидами. Но вину за это не нес никто кроме рабочих. Экспертизы и инженер техники безопасности подстраивали все так, будто шахтеры сами нарушали правила. Курили или употребляли алкоголь на рабочем месте. Что выносили из шахты оборудование и продавали его.