– И всем было плевать на коррупцию? Так же как родителям было плевать на то, что делают с их детьми в клинике?
– Это провинция. Моногородок. Родители тех детей в большинстве своем были алкоголиками, наркоманами и проститутками. Дома избивает отчим, а в больнице добрый доктор пропускает через твою голову четыреста вольт. А коррупция шла с верхушки. Крашер и Вудроу были только частью этой пищевой цепочки. К тому же шахтеры и правда тащили все, что не прибито. Я написал статью о бардаке, что там творится и отправил в свою редакцию, но ее не приняли. Якобы она не прошла ценз. Потом мне отказали в публикации из-за недостаточности доказательств. А мне негде было взять доказательства. Крашер и Вудроу бросили свою кормушку. Подчистили все. Зато всплыл мой инцидент с дракой в баре. Нашлись свидетели, которые якобы видели, как я бросаюсь на людей, на меня завели дело о непристойном поведении в общественных местах, вождении в нетрезвом виде и домогательствах к бухгалтеру рудника, которую я даже никогда не видел. Я только один раз разговаривал с ней по телефону, хотел встретиться и взглянуть на отчеты для налоговой, а через три дня она обратилась в полицию с заявлением на сексуальные домогательства. Меня обложили со всех сторон. Я потерял работу. Я был обложен штрафами. Я думал это самое ужасное, что могло со мной случится, но нет. Даже это был далеко не конец. Меня едва не убили. Сбили автомобилем прямо возле мотеля и выбросили в лесу. Тогда я во второй раз встретился с Крашером младшим. Он и в четырнадцать был очень агрессивным ребенком, а в семнадцать это был уже расчетливый больной убийца. Он убил свою опекуншу и подставил ее родного сына. Подговорил других приемных детей к лжесвидетельству. Сам обвиняемый ничего не помнил, так как был долбаным наркошей. Я его пожалел тогда. Думал родители испортили парню жизнь, лечением с пеленок. Он жил в лесу.
– Землянка в лесу? Это он построил? Сам? И ловушки? А дневники, я нашел там зашифрованные дневники.
– Сукин сын украл их у меня. Ловушки он ставил еще когда учился в школе. Как он мне сказал, прочитал о них в книжке про войну и решил проверить на деле. Одни могли покалечить. Другие реально убить. Ему было просто интересно. Дом он построил не сам. Там собирались строить еще один рудник, но финансирование прекратили. Крашер отгородил маленькое помещение, остальное залил бетоном. Ему помогали местные шахтеры, те за бутылку водки могут залить труп цементом и даже вопроса не задать. К тому же он реально был башковитый. Собирал взрывчатку, различные приборы, чтобы, например, вывести из строя камеру на заправке и украсть бензин. Взрывы он обожал. Постоянно мастерил что-нибудь опасное. Он изучал особенности добычи руды и строительства в этих местах и наткнулся на множество статей о старых шахтах, что строились еще до того, как наши штаты стали штатами. В Алабаме самый большой процент душевнобольных, по сравнению с другими штатами и это за счет жителей Отектвуда. Каждый третий там страдает каким-либо психическим заболеванием. От мала до велика. Крашер предложил мне залезть в архив, чтобы добыть материалы для моей статьи и реабилитировать меня как журналиста. Это было май две тысячи двенадцатого. Двадцатое число. Я совершил свое первое убийство. Кто-то разбудил охранника, полагаю это сделал сам Крашер. От всплеска адреналина у меня случился приступ. Мне показалось, на меня идет какое-то чудовище. Босой мужик, весь в крови и шапке с хвостом, какие носили сотню лет назад. Я задушил его, а когда очнулся, понял, что это был ночной сторож. Крашер помог мне убрать следы, мы сбросили, сторожа в заброшенный ствол рудника. И он сказал мне, что, если я не буду ему помогать выяснить, что здесь происходит он сдаст меня полиции. Я стал изучать архивные записи. Знаешь кем был основан город?
– Джоном Скоттом, он купил его у британцев?
– Нет. Это случилось на пятьдесят лет раньше. Первое поселение было основано британцами Доктором Генри Отектом и горным инженером Лукасом Вудом. У подножия местным гор, где пролегала крупная угольная жила жили племена Чокто, британцы выгнали их с тех земель и сделали рабами. Аборигены добывали уголь ценой своих жизней. Их не поднимали на поверхность пока они не сделают суточную норму. Они гибли от холода, голода и болезней. Хоронили их прямо там. Замуровывали трупы в стены шахт. Город стал богатеть и расширяться. Привлекал торговцев. Они построили его на старом кладбище индейцев. Но ни один Лукас был деспотом. Его друг Генри Отект проводил на чокто эксперименты. Он вскрывал их живьем, чтобы изучить организм человека. В Англии за такое его бы отстранили от практики, а то и вовсе посадили бы в тюрьму. Церковь таких опытов не одобряла. А здесь никто не мешал ему. Некоторые из его записей сохранились, но я потерял их. Он писал, как вырезал неразвившиеся плоды из материнских утроб. Как пересаживал органы свиней людям. Он тестировал свои отвары на индейцах, прежде чем продавать их людям. Но особенно он интересовался человеческим мозгом. Он делал лоботомии, вырезал живым людям определенные участки мозга и наблюдал за результатами. Так же он вел дневники о жизни города. Люди медленно впадали в безумие. В городе участились нападения, убийства и самоубийства. Приступы сумасшествия. К нему приходили люди и рассказывали о монстрах, что живут в лесу и о том, что индейские колдуны наложили на них проклятие. Разумеется, он лечил их своими карательными методами. Однажды в шахте случился пожар и Вуд закрыл рабочим путь наверх, пока они не вытащат уголь и инструменты. Пятьсот человек сгорело заживо. А потом, Лукас Вуд, в приступе безумия убил свою жену Дороти и четверых сыновей. Записи оборвались. Поставки прекратились. Началась гражданская война. Когда отряды с севера проходили через это место, то обнаружили, что весь город был мертв. Люди убили друг друга сами. Дети убивали родителей, родители детей. Соседи сжигали друг друга в подпертых домах. Топили в колодцах. Только через несколько лет, когда началась гражданская война. Когда Алабама присоединилась к штатам обнаружили останки поселения. Лукаса Вуда нашли застреленным в доме Отекта, а сам Генри Отект повесился на сосне у въезда в город. Их опознали только по бумагам, сами тела истлели. А о случившемся рассказали дневники Генри. На месте резервации построили походный госпиталь для раненых. После войны, шахту восстановили. Но никто до сих пор не знает, что произошло с теми пилигримами. Я видел их. Они являлись ко мне. Заживо сгоревшие Чокто. И Дороти Вуд. У меня были рисунки. История Отетквуда не заканчивается этим. Многие солдаты, что попали в тот госпиталь писали в письмах о кошмарах, что стали преследовать. Одни слышали голоса. Другие видели чудовищ. Все как один отмечали у себя приступы гнева и беспричинной тоски. Один солдат с оторванной снарядом рукой встал ночью, зарубил врача и несколько больных. Как ему удалось это сделать с такой травмой никто не знал. Другой подпер казарму при госпитале и поджог своих сослуживцев. Естественно, в этом обвинили южан. После окончания первой мировой в Отектвуде был особый прилив больных. Солдаты, не оправившиеся после ужасов войны, военнопленные, должники, прятавшиеся от мафии, политические смутьяны, особо буйные суфражистки. В тысяча девятьсот девятнадцатом там случился страшный пожар. Погибли почти все больные и много персонала. Уцелело только одно здание. Его быстро отстроили заново. Началась великая депрессия, которая наплодила множество сумасшедших. Во время второй мировой войны Отектвуд активно сотрудничал с вооруженными силами. Они якобы помогали настроить солдат на бои с нацистами. На деле же накачивали наших парней наркотой, чтобы те не боялись.