Длинные коридоры, обшитые дубовыми панелями, темнели в призрачном свете свечи. Люк то и дело подозрительно озирался, пугаясь скрипа собственных сапог.
– Жутко здесь, Фиби, – заметил он, когда они вошли из коридора в главный вестибюль, где стояла непроглядная тьма. – Я слыхал, в давние времена тут произошло убийство.
– В наше время тоже убийства случаются, если уж на то пошло, – отозвалась девушка, поднимаясь по лестнице.
Она провела Люка через огромную гостиную, обитую атласом, изобилующую позолотой, уставленную инкрустированной мебелью, бронзовыми статуэтками и всевозможными безделушками, блестевшими в сумеречном свете, затем через столовую, увешанную гравюрами и ценными картинами, и остановилась в вестибюле, подняв свечу над головой.
Молодой человек озирался по сторонам, разинув рот.
– И вправду редкостная красота, – признал он. – Должно быть, стоит уйму деньжищ.
– Ты на картины посмотри, – Фиби указала на стенные панели восьмиугольной комнаты, увешанные полотнами Пуссена, Вауэрмана и Кейпа. – Говорят, в них целое состояние. Это вход в апартаменты хозяйки, то бишь мисс Грэм.
Она подняла тяжелую зеленую портьеру и ввела ошеломленного сельчанина в сказочный будуар, а оттуда в гардеробную. Судя по распахнутым дверям шкафа и груде платьев на диване, комната оставалась в том же виде, в каком ее покинула хозяйка.
– Мне нужно убрать все до возвращения госпожи. Люк, присядь пока где-нибудь, я мигом управлюсь.
Ее кузен огляделся, смущенный роскошью комнаты, и после некоторого колебания осторожно уселся на самый краешек стула, выглядевшего крепче других.
– Хотела бы я показать тебе драгоценности, Люк, – сказала девушка, – да не могу, потому что она всегда носит ключи с собой, а сама шкатулка вон там, на туалетном столике.
– Вот эта? – воскликнул Люк, пожирая глазами массивную ореховую шкатулку, инкрустированную медью. – Не шкатулка, а целый сундук!
– И там полно бриллиантов, рубинов, жемчугов и изумрудов, – ответила Фиби, ловко складывая шуршащие шелковые платья и пряча одно за другим на полки.
Когда она встряхнула оборки последнего наряда, в кармане что-то звякнуло.
– Надо же! – воскликнула девушка. – В первый раз госпожа забыла ключи. Я покажу тебе драгоценности, если хочешь, Люк.
– Ну, не отказался бы поглядеть, – откликнулся он, поднимаясь со стула и держа свечу, пока кузина отпирала шкатулку.
При виде украшений, сверкающих на белых атласных подушечках, у него невольно вырвался удивленный возглас. Ему хотелось подержать в руках эту красоту, потрогать, прикинуть цену.
– Одна из этих бриллиантовых штучек могла бы обеспечить нас на всю жизнь, – сказал Люк, поигрывая браслетом.
– Немедленно положи на место! – испуганно воскликнула девушка. – Как ты можешь такое говорить?
С сожалением вздохнув, парень вернул браслет на место и продолжал осматривать шкатулку.
– А это что? – спросил он вскоре, показывая на медную кнопочку сбоку шкатулки, и, не дождавшись ответа, нажал на нее пальцем.
Из шкатулки выдвинулся потайной ящичек, обитый пурпурным бархатом.
– Глянь-ка! – воскликнул Люк, довольный находкой.
Отбросив платье, Фиби Маркс подошла к туалетному столику.
– Я этого раньше не видела, – удивилась она. – Интересно, что там?
В потайном отделении не оказалось ни золота, ни драгоценностей, а только лишь шерстяные пинетки, завернутые в тонкую бумагу, и небольшой локон шелковистых волос, явно детских. Увидев сверток, Фиби изумленно вытаращила глаза.
– Так вот что прячет моя хозяйка в потайном ящике…
– Странно, что она хранит такую ерунду, – небрежно заметил Люк.
Тонкие губы девушки ехидно изогнулись.
– Ты свидетель, где я это нашла, – промолвила она, пряча находку в карман.
– Фиби, ты совсем сдурела, что ли? – закричал Люк.
– Лучше взять это, чем бриллиантовый браслет, – ответила его кузина. – Будет у тебя пивная, Люк.
Глава IV. На первой странице «Таймс»
Предполагалось, что Роберт Одли станет адвокатом. Его имя уже занесли в ежегодный юридический справочник; как все его собратья, он снимал апартаменты в Темпле и съедал положенное количество обедов, с достоинством перенося суровые испытания, через которые пробиваются к славе и богатству начинающие законники. Если все эти меры могут сделать из человека адвоката, то Роберт Одли решительно таковым стал. Правда, за пять лет, что его имя значилось на одной из дверей Фигтри-Корта, он ни разу не вел дела в суде и не стремился получить дело. Этот флегматичный, беззаботный молодой человек приятной наружности двадцати семи лет от роду был единственным сыном младшего брата сэра Майкла Одли. Отец оставил ему четыреста фунтов годового дохода, а друзья настоятельно советовали увеличить эту сумму, получив право на адвокатскую практику. По здравом размышлении Роберт пришел к выводу, что гораздо более хлопотно противиться желанию друзей, чем обедать и жить в Темпле, последовал их совету и без зазрения совести стал именовать себя адвокатом.