– Идешь спать, Джордж?
– Да.
– У тебя нет свечи.
– Она мне не нужна.
– Взгляни на свою одежду! С тебя течет! Бога ради, зачем ты выходил?
– Я устал и хочу спать. Не мешай.
– Может, выпьешь горячего бренди с водой?
Роберт заступил ему дорогу, беспокоясь, что друг ляжет спать в таком состоянии. Джордж со злостью оттолкнул его и сказал тем же хриплым голосом, какой Роберт заметил у него в Одли-Корте:
– Оставь меня в покое, Роберт Одли, и держись подальше.
Роберт последовал за ним в спальню, однако молодой человек захлопнул дверь у него перед носом, и ему ничего больше не оставалось, кроме как предоставить взбрыкнувшего друга самому себе.
«Джордж разозлился на мое замечание о том, что он боится молнии», – подумал Роберт, спокойно укладываясь в постель, абсолютно равнодушный к раскатам грома и отблескам молнии на зеркальных дверцах шкафа.
Гроза унеслась вдаль, как и не бывало. На следующее утро Роберт проснулся от того, что в окно ярко светило солнце, а между белыми занавесками виднелся кусочек голубого безоблачного неба.
Звонко и чисто пели птички, на полях гордо колосилась пшеница, поднявшаяся после ожесточенной схватки с непогодой, которая всю ночь пыталась склонить тяжелые колосья к земле. Листья дикого винограда весело стучали в окошко Роберта, отряхивая блестящие бриллиантовые капли дождя с каждой веточки и усика.
Джордж уже сидел за столом, накрытым к завтраку, – бледный, но совершенно спокойный. Он пожал Роберту руку в прежней сердечной манере, присущей ему раньше, до того, как ужасное несчастье разрушило его жизнь.
– Прости меня, Боб, за недостойное вчерашнее поведение. Ты был совершенно прав, гроза выбила меня из колеи. Она всегда меня нервировала, еще с детства.
– Ничего, старина. Мы уезжаем или, может быть, останемся и пообедаем вечером с дядей? – спросил Роберт.
– Ни то ни другое, Боб. Сегодня такое чудесное утро! Давай прогуляемся, порыбачим и вернемся в город поездом вечером в шесть пятнадцать?
Чтобы не огорчать друга, Роберт согласился бы на что угодно, а посему, позавтракав и заказав на четыре часа обед, Джордж Талбойс вооружился удочкой, и друзья отправились на прогулку.
Если вспышки молнии и громовые раскаты, сотрясавшие Одли, не нарушили спокойствия Роберта, то юную супругу его дяди – существо куда более нежное и чувствительное – они совершенно выбили из колеи. Миледи страшно боялась грозы. Ее кровать перенесли в угол комнаты, а полог плотно задернули, и бедняжка лежала там, зарывшись лицом в подушки, вздрагивая от каждого раската грома. Сэр Майкл, чье сердце никогда не знало страха, очень беспокоился за хрупкое создание, которое ему судьбой было предназначено оберегать. Миледи не желала укладываться спать почти до трех часов ночи, пока последний раскат грома не затих в дальних холмах. Все это время она лежала, не снимая красивого шелкового платья и закутавшись в одеяла, из которых периодически выглядывала спросить, закончилась ли гроза. В четыре часа супруг, всю ночь просидевший у ее постели, заметил, что она уснула глубоким сном, от которого пробудилась только пять часов спустя.
Люси вышла к завтраку в половине десятого, напевая шотландскую песенку, с легким румянцем на щеках. Как это свойственно птицам и цветам, при ярком свете дня она стала еще красивее и свежее. Миледи легким шагом вышла на лужайку, сорвала последние розы, добавила к ним две веточки герани. Идя по росистой траве, она выглядела такой же свежей и сияющей, как цветы в ее руках, а потом зашла в дом – и оказалась в объятьях баронета.
– Любимая, – обрадовался он, – какое счастье, что ты опять весела! Знаешь, Люси, прошлой ночью, когда я увидел твое личико из-под зеленых покрывал, я с трудом узнал свою милую женушку в этом мертвенно-бледном, дрожащем, испуганном создании. Слава богу, что солнечное утро вернуло твоим щекам румянец! Я молю бога, милая, чтобы мне больше никогда не довелось увидеть тебя такой, как прошлой ночью.
Люси встала на цыпочки, чтобы поцеловать мужа, однако он был так высок, что она доставала ему только до бороды. Она сказала, смеясь, что всегда была трусихой – боялась собак, коров, грозы и бурного моря.
– Боялась всего на свете, кроме моего обожаемого, благородного, красивого супруга!
Заметив, что ковер в гардеробной сдвинут, и узнав о потайном ходе, леди Одли шутливо побранила мисс Алисию за дерзость провести в ее комнаты двух мужчин.