В палатке, слава Богу, никакой живности не оказалось. Я смазала свои царапины йодом из аптечки, и мы мгновенно уснули. Утром нас разбудил птичий гомон. Солнечный зайчик осторожно крался сквозь окошечко в палатке. Мы собирались с армейской прытью. Наскоро позавтракав припасенными с вечера полуфабрикатами и придав себе вид свежеприехавших, мы побежали к трассе, решив остановить машину. Чтобы все было подано правдоподобно. Если бы сели в автобус, то, возможно, нанятый шпик сразу сообразил бы, что мы провели ночь неподалеку от усадьбы.
Наконец подъехали. В этот день народу в музее было больше обычного. Это нам на руку, так как легче остаться в какой-то мере незамеченными. Главное — чтобы за нами не следили. А вот это оказалось труднее. «Тип», переквалифицировавшийся в садовника, то и дело сновал по залам, и было понятно, что он заметит, если мы выйдем из здания. Наш план ночевки в музее срывался. Оксанка кусала губы с досады, я лихорадочно соображала, а Элла дышала, как в кино.
— Давайте выйдем на улицу, — предложила я. — Авось там что-нибудь найдем подходящее.
Мы осторожно, стараясь не привлечь внимания, вышли. Оксанка взялась фотографировать усадьбу снаружи — на тот случай, если «тип» пойдет вслед за нами узнать, зачем мы вышли. В том, что он знает о нас что-то, сомневаться не приходилось. Вот только каким образом он это узнал? У Никольских знакомых и родных за границей не было, и уж, конечно же, разговоров об Оксанкиных видениях они ни с кем не вели.
Пока Оксанка псевдофотографировала, мы с Эллой прошли за дом… И не поверили своим глазам: по стене поднималась лесенка, по всей видимости, ведущая на что-то типа чердака или слухового оконца. Мы понеслись за Оксанкой.
— Оксана, иди сюда! — прошептала я и, когда она подбежала, глазами указала ей на лесенку. Дверца этого чердачка не была закрыта. Решение созрело сразу.
— Едем вместе со всеми, выходим на нашей стоянке, ждем ночи, возвращаемся и пробираемся по этой лестнице в дом. А там — будь что будет! — сказала Элла.
Побродив для видимости еще с часик по музею и вдоволь налюбовавшись экспонатами, мы вышли с толпой экскурсантов, делая вид, что оживленно что-то обсуждаем. Сели в автобус. Почти перед нашей остановкой мне попала в глаз соринка из раскрытого окна. Я полезла за зеркальцем и уставилась в него, усердно ковыряясь в глазу. Вдруг краем глаза увидела подозрительно косившегося на нас мужичонку. Я — не зациклившаяся на собственной привлекательности кокетка и не причислила его к лику наших воздыхателей. Потому только прошипела девчонкам:
— Сидим до конца!
Они поняли сразу. Мы приехали в город и по выходе из автобуса устремились к лотку с мороженым. Надо было охладить нервенный пыл и выработать новый план.
— Что будем делать? — спросила я.
— А вот что! — зашуршала Оксанка. — Сейчас заходим в отель, на всякий случай громко скажем, что очень устали и даже ужинать будем в номере. Сами же через некоторое время выходим черным ходом и пешком идем до палатки. К счастью, она недалеко, как раз придем к вечеру.
Смеясь, жалуясь на усталость и болтая о пустяках, то есть играя на публику, мы вошли в отель. Я, следуя Оксанкиной постановке, высказала намерение ужинать в номере. Правда, мужчины из автобуса в холле не оказалось, но все же предосторожность не была излишней. Мы быстро убежали в номер. Элла подошла к окошку, выходящему во двор, — никого во дворике не было. Мы выскользнули в коридор, повесив на ручку двери табличку с просьбой не беспокоить. Дверь черного входа днем не запиралась. Мы видели, как в нее постоянно входили прачки и поставщики продуктов. Никаких препятствий не возникло. Выбежав на улицу, мы пронеслись двориком и, перескочив заборчик, побежали в лес.
Отдышались, когда уже были достаточно далеко от отеля. Далее мы пошли уже шагом, торопиться было некуда, еще только половина второго дня и до вечера много времени.
— Пока все идет хорошо, не считая этого шпика в автобусе, — сказала Оксанка.
— Я верю в удачу! — сказала я.
К палатке мы подошли в пять минут шестого. Первым делом рухнули отдохнуть, ведь самое главное предстояло сегодня ночью.
Мы поднялись в восемь часов. Рассчитали все верно — неспешным шагом должны подойти к усадьбе приблизительно к девяти часам. Шли сосредоточенно и тихо, шутить настроения не было, все-таки задуманное предприятие очень рискованное. Невдалеке уже стала видна наша усадьба. Мы замедлили шаг. Чем-то сейчас занимается наш «тип»? До того, как он снова начнет копать, мы уже должны быть в доме. Ключей у него не было, он только садовник, а не сторож. Здание надежно окутано сигнализацией.