Утренние газеты принесли новые вести. Жан-Поль был прав: скандал вокруг убийства Гаро грозил разрастись в громкое дело национального масштаба. Прежде всего взбунтовалась пресса — и левая, и правая. Гаро был колоритной фигурой в журналистике, и издания всех мастей и окрасок требовали серьезного расследования и выяснения причин убийства. К тому же в полицейской версии о несчастном случае оказалось много неувязок, пробелов, а это рождало лавину домыслов. Тут были и предположения ограбления, сведения личных счетов. Крайне правая «Минют» намекала на любовную историю, набрав крупным шрифтом: «Ищите женщину!»
Левые партии требовали создать специальную комиссию по расследованию именно убийства, но не несчастного случая, который они исключали. Вопросы, с которыми левые обращались к правительству, были естественны и логичны: как мог произойти наезд на пешехода на дороге, где легко разъезжаются две встречные машины? Такой наезд в безлюдном месте не мог быть случайностью. Как полиция смогла допустить побег преступника из-под стражи, да еще, словно нарочно, предоставив ему мотоцикл? Маловероятно, утверждали левые, что такое могло случиться без содействия самих же полицейских. Наконец, почему преступника не сфотографировали, не надели наручники, почему задержалась тюремная машина? Вопросов было много, ответов — никаких.
Жан-Поль отложил газеты в сторону.
— Хватит, все ясно. Итак, Клод, теперь наш последний разговор. Ты — исчезаешь, я появляюсь на сцене, вернее — за сценой событий. Следи за прессой и жди моих сигналов. Я отправляюсь в Париж и начну собственное, так сказать, частное расследование этой темной истории. Посмотрим, кто кого! Пусть это будет моя лебединая песня — последнее дело в моей жизни. Я возьмусь за него и постараюсь вытащить на свет божий убийц Гаро и тех, кто впутал тебя в авантюру. Убежден, что в гнусном преступлении много действующих лиц. Те, кто прикончил старика Гаро, они последнее звено, технические, так сказать, исполнители. Надо отыскать главных. Пока мы знаем двух персонажей, посвященных в преступную операцию. Это полицейские, задержавшие тебя в лесу Рамбуйе. Вот с них-то я и начну. А теперь пойдем записываться в легион.
Старинный особняк на бульваре Пастера выглядел мирно, не походил на военное учреждение. В вестибюле их встретил караульный.
— В легион?
Клод кивнул.
Караульный отрапортовал в телефонную трубку: — Пришел клиент.
И Клода пригласили на второй этаж. Жан-Поль присел на жесткую деревянную скамью.
В просторной комнате за пустым, без единой бумаги, канцелярским столом сидел пожилой сухощавый майор. Клод поздоровался, оглянулся, куда бы сесть, но второго стула не было.
— Документы.
— У меня их нет.
— Возраст?
— Двадцать два года.
— Сколько раз можете отжаться?
— Простите?
— Повторяю: сколько раз можете отжаться на руках от пола?
— Не знаю…
— Начните!
— Прямо здесь?
— Начинайте!
Клод неуклюже опустился на колени, уперся ладонями в пол, вытянул ноги, провиснув на руках и носках ботинок. Мешала обувь, было бы лучше ее снять, но он уже начал выжиматься. Десять, двадцать, тридцать, считал про себя, замечая, что устает и напрягается. Сил хватило на тридцать семь отжимов. На тридцать восьмом он упал грудью на пол.
Когда поднялся, тяжело дышащий и злой, майор велел пройти в шестой кабинет. Там его бегло осмотрел врач, спросив про сердце и венерические болезни.
Затем Клода снова вернули к сухощавому майору. На этот раз майор расхаживал по гулкой пустой комнате. И Клоду на какой-то миг почудилось, что он в детстве, в школе, где его часто оставлял классный руководитель после уроков и, точно так же расхаживая взад-вперед, отчитывал за проделки.
Наконец майор заговорил.
— Я не спрашиваю, что вас сюда привело. Эта сторона вашей жизни нас не интересует. Да вы все равно правду не скажете.
Клод вежливо спросил, можно ли курить.
— Нет!
И тут же, достав голубую пачку крепких «Житан», майор закурил сам.
— Скажите, молодой человек, что вам известно об Иностранном легионе?
— Воинская служба за пределами Франции… Слышал о жесткой дисциплине и, простите, о жестоком обращении вышестоящих с подчиненными.
— Немного. Но может быть, оно и лучше. Конечно же, ты знаешь, что легион — это крепость, где тебя не достанут никакие власти, даже сам президент?
— Да.
— Это тебя сюда и привело.
Майор сказал это уже не вопросом, а утвердительно. И вдруг круто перешел на другие темы. Быстрые и отрывистые, как удары, посыпались вопросы.