Парень, с упоением целовавший девушку, приоткрыл один глаз.
Мысли Жан-Поля о прожитом времени, поблуждав, снова вернулись к Гаро и Клоду.
«Надо полагать, что эта история — мой последний раунд. Всю жизнь я был на стороне закона и справедливости. Так будет и теперь…»
— Месье Моран, а месье Моран, вы спрашивали меня?
Жан-Поль обернулся: его догонял старый потрепанный клошар.
— Арсен! Я тебя всюду разыскивал.
— Добрый день, месье Моран. Ух, какая жара!
— Давай сядем. Есть дело.
Бродяга Арсен был одним из старожилов левого побережья Сены, его знали все кабатчики, полицейские, студенты. Рассказывали, что он водил дружбу с Хемингуэем, когда тот жил в Париже. Арсена все любили и баловали — бармены бесплатно угощали, студенты приглашали за стол. Когда-то давно Жан-Поль оказал ему услугу — вызволил из неприятной истории, поверив на слово. Арсен был последний могиканин клошаров, бродяжничавших по доброй воле, даже по убеждению.
— У меня к тебе дело, Арсен. Ты знаешь пожирателя бритв?
Арсен кивнул.
— Тогда возьми эти сто франков, дай ему и получи взамен бумажник с документами на имя Клода Сен-Бри, которые фокусник с улицы Муффетар невзначай прихватил в прошлое воскресенье. Ты все понял, старина Арсен?
Арсен подумал, взял денежный билет, сложил вчетверо и сунул за пазуху.
— А это тебе.
И Жан-Поль протянул ему еще десять франков.
— Спасибо, месье Моран. Не надо. — Он похлопал себя по груди: — Этих денег достаточно и ему и мне. Мы поделим.
— Как хочешь. Но не мешкай.
— Не беспокойтесь, месье Моран, все будет сделано, как вы сказали.
В четвертом часу Жан-Поль вышел из парка Монсо на соседнюю улицу Альфреда де Виньи, где еще неделю назад жил Гюстав Гаро. Консьерж, узнав его, сделал скорбное лицо.
— Добрый день, месье Моран. Какое несчастье!
Тесный лифт, встроенный в лестничный пролет, скрипя и вздрагивая, поднялся на пятый этаж. Горничная-португалка, приняв пальто и шляпу, шепнула:
— Мадам Гаро целые дни молчит и ничего не ест.
Кристина Гаро сидела на диване в большой гостиной.
На рояле стоял портрет Гюстава, обрамленный черным. Кристина напряженно смотрела на него, словно ждала, что фотография заговорит. Так показалось Жан-Полю. Он сел рядом, взял ее тонкую, как бамбук, руку и поцеловал.
Она кивнула, но не взглянула на него, продолжая неотрывно смотреть на портрет мужа.
Жан-Поль снова взял ее руку и попросил:
— Кристина, давайте уйдем отсюда в его кабинет.
В рабочем кабинете Гаро Кристина хотела было сесть в кресло, но Жан-Поль остановил ее.
— Позвольте открыть балкон.
Дверь распахнулась, и порывистый ветер ворвался в комнату, парусами раздувая белый тюль штор. Они вышли на балкон. Кристина, крепко взявшись за перила, глубоко вдохнула терпкий, настоянный на каштановом цвету воздух и зарыдала. Успокоившись, вытерла слезы, спросила молчавшего Жан-Поля:
— Хотите чаю? Пусть нам подадут сюда.
Ветер гонял по балкону сухие, как скорлупа, шуршащие прошлогодние листья. Они пили бледный невкусный чай. Кристина вздрагивала, озиралась на белые рулоны штор, которые колыхались в двери, словно кто-то за ними прятался.
— Над чем он работал в последние дни, Кристина?
— Было много замыслов. Всяких.
— А главное, было что-то главное?
— Не знаю. Не помню. Не могу сосредоточиться. Может быть, когда-нибудь позже вспомню.
— Хорошо, дорогая. Вернемся к тому воскресному дню…
— Не надо, Жан-Поль!
Вошла горничная и подлила чаю.
— Поймите, это не праздное любопытство. Все гораздо сложнее, чем вы думаете. Я подозреваю политическое убийство, Кристина. Гюстав, похоже, добрался до каких-то тайн, и его убили.
— Что вы хотите от меня?
— Каким был его последний день? Подробную фотографию дня.
И она неторопливо стала рассказывать все, что задержалось в памяти в то трагическое воскресенье.
…Гюстав Гаро вставал всегда очень рано. В пять — полшестого. Варил себе большую чашку кофе с молоком и принимался за работу — писал, редактировал. В тот воскресный день, который они, как обычно, проводили в своем загородном доме под Рамбуйе, он, видимо, поднялся раньше обычного. Во всяком случае Кристина не слышала, как муж встал и оделся. Когда она в восьмом часу спустилась вниз, то все окна были открыты, двери в сад и на веранду — настежь. Гюстава она нашла в саду, он поливал клумбу. Это означало, что он уже поработал.
— Во что был одет Гюстав? — спросил Жан-Поль.
Одет он был в светлые брюки и белый пуловер. В тот день они не ждали гостей и сами никуда не собирались.