— Постойте, Крафт, дайте-ка мне взглянуть на расписку Дорта.
Американец расстегнул пиджак, затем жилет и рубашку и извлек из висевшей под мышкой пластмассовой планшетки вдвое сложенный лист писчей бумаги.
— Документ что надо! — балагурил Крафт. — Писан под диктовку Кларка. Теперь этот Дорт у нас в кармане.
Крупным четким почерком было написано:
«Настоящим я, Карл Дорт, обязуюсь отдать свой голос в интересах нации за то, чтобы американские ядерные ракеты были установлены в моей стране.
За оказанные американскому правительству услуги получил вознаграждение в размере указанной цифрами и прописью суммы.
Карл Дорт.
Дата».
Все было так, как хотели американцы, — деньги взяты, компрометирующая расписка в их руках. Все было, как задумано. Кроме одного — расписку писал не Дорт. Клод знал его бисерный почерк — Шанталь каждый день получала открытки, в которых Дорт извинялся за срочный отъезд по важным делам, писал о погоде и цитировал «по памяти» Уильяма Вордсворда:
Клод вернул бумагу и попросил у бармена зеленых оливок. Американец все говорил и говорил о чем-то, но Клод не вникал в его слова, жевал соленую мякоть и старался собрать воедино новые факты.
«Ловко же он их надул, паршивец Кларк, — думал он. — Настоящую расписку Дорта на сумму вдвое меньшую, чем отхватил, Кларк держит у себя. А эту, которая под мышкой у Крафта, состряпал сам. Собственноручно. Кому ж еще можно доверить такое, как не самому себе?»
— Месье Крафт, значит, денежки уплачены сполна?
Клод ткнул пальцем в грудь, где была спрятана планшетка.
— Разумеется, Кларку передана вся названная Дортом сумма. Копия расписки будет предъявлена тем, кто делает ракеты, кто заинтересован в их сбыте. Для оплаты. Для них это капля в море, тьфу, пустяк. Американское правительство, как вы понимаете, получает от установки ракет в Европе лишь стратегический выигрыш. Ведь если их запускать в Россию из Соединенных Штатов, то и лететь они будут дольше, и ответ придется по нашим городам.
— А но нашим городам, значит, можно?
— Но кто-то должен чем-то жертвовать ради спасения западной цивилизации от коммунистических гуннов! Наш вклад — ракеты, которые обходятся американскому народу отнюдь не дешево.
— А наш, так сказать, вклад — брать огонь на себя?
— Мы, американцы, не виноваты, что географически оказались далеко от России, а вы, европейцы, у нее под боком. Потому нам и приходится вас защищать. Иначе — крышка, проглотят Советы Европу, как устрицу.
— Это еще вопрос. Во Франции многие считают, что если русских не трогать, то сами они не полезут в драку.
Крафт широко улыбнулся своей натренированной улыбкой.
— Месье Сен-Бри, оставим глобальные проблемы войны и мира, их все равно не решить, да и никто нам не поручал. Вернемся к нашим баранам, как говорят у вас во Франции.
— Ну, что же, попробуем.
— Вы сделали большое дело. Но это лишь начало. Остаются еще два упрямца в парламенте Соседней страны, не понимающих, что мы желаем добра, и только добра. Мне поручено передать, чтобы вы занялись депутатом Эдди Локсом. Ему тридцать восемь лет. Самоуверен и строптив.
— Вы уже пытались на него влиять? Имею в виду доллары.
— У него их миллионы. Семейство Локсов владеет большей частью акций электронной промышленности всей Западной Европы.
— Стало быть, Локса не купишь?
— Да. В жизни бывают исключения.
— Позвольте узнать, почему же Локс оказался в вашем черном списке кандидатов на предательство?
— Месье Сен-Бри! Не на предательство, а на переубеждение.
— Допустим. Дело не в терминах, а в сути.
— А потому, что Локс фантастически богат. Значит, по крови, по интересам он — наш. В нашем лагере.
— Но почему же тогда этот Локс против ракет?
— Вот тут несуразица, которую надо исправить. Локс заблуждается. Но у миллионера и убеждения должны быть под стать состоянию. Выбрав его, мы исходим из этой простой логики, месье Сен-Бри.
Клод вздрогнул от повелительного голоса Крафта; ему почудилось, что говорит кто-то спрятавшийся сзади, он даже заглянул через плечо американца.
— Локс оказался странным человеком, — продолжал дипломат развинченным голосом подвыпившего человека. — Он не желает смешивать бизнес с политикой, хочет, чтобы деньги — отдельно, убеждения — врозь. Так не бывает!
— Еще виски, Крафт?
— Нет. Хватит.