— Йон Кампелли, — назвался Йон.
— Мог бы и не говорить, — с улыбкой произнесла женщина. — Ты невероятно похож на него, то есть я имею в виду — на Луку. К тому же я видела тебя на похоронах.
После того как Йон и Катерина сняли свои куртки, Клара повела их по длинному коридору к открытой белой филеночной двери в противоположном его конце. Из помещения за дверью до них доносился гул голосов, моментально стихший, едва Йон переступил порог. За овальным столом сидели десять человек, еще примерно столько же улавливающих разместились на стульях вдоль стен помещения.
— Добрый день, — сказал Йон, подняв в знак приветствия руку. Присутствующие отвечали кивками и неясным бормотанием.
— Садитесь вон там. — Клара указала на два свободных стула возле узкой части стола.
Под внимательными взглядами окружающих Йон и Катерина заняли предложенные места. Сама Клара устроилась у противоположного конца стола.
— Как я уже говорила, — начала она, — сегодня мы имеем удовольствие встретиться с Йоном, сыном Луки, и, разумеется, с хорошо известной всем нам Катериной. — Клара улыбнулась. — Позвольте мне для начала выразить соболезнование Йону в связи со смертью Луки. Он был всем нам близким другом, и мы всегда считали его одним из членов нашей группы. Сейчас нам очень его не хватает.
Все закивали, и со всех сторон послышался одобрительный шепот.
В знак благодарности Йон слегка поклонился. Про себя он отметил, что большинство из присутствующих — примерно две трети — женщины. Лицо многих из них скрывала тень. Сидевших за столом освещала висящая над ним длинная лампа овальной формы, свет которой, однако, достигал не всех углов помещения. Поэтому некоторые из тех, кто разместился вдоль стен, выглядели лишь неясными силуэтами, или же видна была лишь часть их туловища, тогда как все остальное, в том числе и лицо, оставалось скрытым темнотой.
— И потому, разумеется, мы сделаем все возможное, чтобы помочь выяснить, что же на самом деле произошло, — продолжала Клара. — Все мы в последнее время обеспокоены развитием событий. Ни в чем из того, что случилось, для нас нет ни малейшей выгоды. И меньше всего — в смерти твоего отца, Йон.
— А какие функции он у вас выполнял? — спросил Йон.
— Прежде всего, он был, так сказать, послом, — ответила Клара. — Лука ведь до последнего пытался воссоединить Общество библиофилов, и без его стараний отношения между вещающими и улавливающими были бы еще хуже.
— Трудно себе представить, чтобы они были еще хуже, чем сейчас, — заметил Йон.
— Да, в последнее время они еще больше обострились, — признала Клара. — Но до тех пор, как начали происходить все эти события, мы были уже фактически на грани сближения. Нелегко забыть двадцать лет вражды и взаимных ошибок — это требует определенных дипломатических усилий и умения признавать собственные промахи. Лука, можно сказать, годами подготавливал почву для объединения, проводя в магазине «Libri di Luca», бывшем для многих в определенном смысле убежищем, совместные сеансы чтения. Обе стороны воспринимали их как своего рода временное перемирие, которое вот-вот должно было привести к возобновлению сотрудничества в рамках Общества.
— А какое все это имеет значение? — спросил Йон. — Почему вы считаете, что так важно это объединение, если способности, которыми обладают вещающие и улавливающие, столь различны?
— Хоть тебя еще полностью и не активировали, ты должен был получить представление о том, насколько эффективными инструментами являются те способности, которыми они и мы обладаем. Однако по-настоящему сильное воздействие производят объединенные способности. Если вещающему содействует улавливающий, то результат их усилий фокусируется, и слушатель испытывает такое влияние, которому в силах противостоять лишь очень немногие.
— Так, значит, дело все же во власти?
Со всех сторон послышались негромкие возгласы протеста, и Кларе пришлось повысить голос:
— Можно сказать и так, но во власти над тем, что рассказывается. Мы никогда даже не помышляли о злоупотреблении своим даром. Наша цель — сделать рассказываемую историю как можно более правдоподобной с тем, чтобы содержащаяся в ней информация имела максимум воздействия.
— Но тем не менее эти нападения все же происходят, — заметил Йон.
— Верно, — кивнув, сказала Клара. — Однако это вовсе не доказывает, что за ними стоят улавливающие. Следует признать: кое-что в смерти Луки напоминает последствия воздействия улавливающего, однако она вполне могла быть вызвана естественными причинами, или же приступ мог быть спровоцирован чем-то иным.
— Чем, например?
— Ядом или, может быть, шоком, — предположила Клара, однако прозвучало это не особо убедительно.
— Ну, а если все же предположить, что за всем стоит улавливающий, — спокойным тоном произнес Йон, — на что, кстати, многое указывает. Может быть так, чтобы тебе об этом ничего не было известно?
Все сидящие за столом посмотрели на Клару. Она взглянула на потолок, чуть помедлила и пожала плечами.
— Не могу исключать, — сказала она. — Но считаю это крайне сомнительным. Мы все друг друга очень хорошо знаем, и невозможно представить, чтобы в наши ряды проник предатель. Кроме того, нам всем по вкусу было общество Луки, и не только потому, что он был в высшей степени приятным и мудрым человеком, но в силу чисто практических причин — ведь мы все с ним занимались. Без его содействия как вещающего мы, улавливающие, не в состоянии были бы использовать свои возможности настолько эффективно, как сейчас. Катерина — наглядный тому пример. Если бы Лука не взял ее под свое крыло и не занимался бы с ней практически ежедневно, она бы никогда не смогла самостоятельно развить в себе задатки одного из наиболее искусных Чтецов, каковой она является на сегодняшний день.
Катерина кивнула, соглашаясь.
— А разве не мог это быть кто-нибудь не из вашей группы? — спросил Йон. — Кто-то, кого вы не знаете?
— Теоретически, разумеется, можно предположить существование какого-то одиночки, — после секундной задумчивости ответила Клара. — Но такие одиночки, как правило, не столь хорошо подготовлены и потому не обладают достаточной силой, чтобы кого-то убить. Не забывай, ведь они зачастую даже не понимают, какими способностями обладают, и поэтому не представляют, как именно можно их использовать. Рано или поздно, но все они приходят к нам, если не попадают в больницу или, что еще хуже, не кончают жизнь самоубийством.
— А может, это произошло случайно? Ведь если они, как ты говоришь, не понимают, как пользоваться своим даром, то какой-нибудь одиночка мог убить и не намеренно, просто по неосторожности?
— Это маловероятно, — быстро возразила Клара. Несколько мгновений она переводила взгляд с Йона на Катерину и обратно, а затем продолжила: — Для совершения подобного убийства необходимо было постепенно наращивать уровень воздействия, а это опять же предполагает хорошую натренированность и способность себя контролировать.
— А никто не покидал вас после того, как приобрел необходимые навыки? Может, это кто-нибудь, у кого есть причины вам мстить?
— Нет! — твердо сказала Клара.
Йон обвел внимательным взглядом тех улавливающих, лицо каждого из которых было ему видно в свете горящей лампы. Некоторые из них перешептывались, другие застыли в выжидательных позах, скрестив руки на груди, как будто надеясь, что в следующий момент Йон сделает какое-то новое, более удачное предположение.
— Итак, — сказал Йон, подытоживая свои вопросы, — если мы не можем считать мотивом ни месть, ни желание получить какую-то власть, то что же выходит?
Наступила полная тишина. Некоторые из сидящих за столом переглядывались, но в основном общее внимание было сосредоточено на Кларе.
— Вообще-то, ни власть, ни месть я полностью не отвергаю, — начала та, и в голосе ее впервые за всю беседу прозвучали горькие ноты. — Просто очень сомнительно, чтобы кто-либо из нас в этом участвовал. Мы считаем более вероятным, что кто-то хочет помешать воссоединению Общества. Кто-то, кто из-за этого может что-либо потерять — или власть, или престиж. И время выбрано совсем не случайно. Ведь только теперь, по прошествии целых двадцати лет, когда наконец-то появилась надежда на примирение, нападения возобновились. — Клара тяжело вздохнула. — Я бы не удивилась, если бы оказалось, что тот или те, кто стоял за нападениями двадцатилетней давности, повинен и в том, что происходит сейчас. Тот или те, кто тогда, раньше, завоевал определенное положение, которое сейчас боится потерять.