То, что он увидел, было настолько невероятным, что поначалу он решил, будто спит или по-прежнему наблюдает оживленные чтением эпизоды какого-то произведения. Все помещение окутывал дым, большая часть стеариновых свечек упала, кресло слева от него было опрокинуто, электрические розетки отчаянно трещали, из них вылетали снопы искр, рассыпаясь по комнате. Иверсен и По носились по библиотеке, стараясь сбить языки пламени, уже лизавшие ковровое покрытие и мебель. По использовал для этого собственную куртку, а Иверсен вооружился небольшим ковриком.
Катерина сидела по правую руку от Йона, глядя на него каким-то странным, пустым взглядом. Из носа к уголкам ее губ стекали две тонкие струйки крови, собиравшиеся в капли и сбегавшие дальше по подбородку девушки. Она с такой силой сжимала руками подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели.
Йон сразу же подумал, что магазин вновь подвергся нападению.
— Кто это сделал? — с трудом произнес он, ощущая, что во рту у него пересохло.
Как раз в это время мимо него, направляясь к розетке у входа, где огонь уже начинал лизать дверной косяк, пробегал По. Он быстро посмотрел на Йона.
— Эй, он очнулся! — крикнул По, обращаясь к Иверсену, и левой рукой швырнул свою куртку на вырывающиеся из розетки языки пламени. — Ей удалось!
Йон заметил, что правая рука По безжизненно свисает вдоль туловища.
— Йон? — Иверсен обернулся к молодому мужчине. — Йон, ты слышишь меня? Немедленно закрой книгу!
Йон повернул голову в сторону Иверсена, который направлялся к нему с перекинутым через руку ковриком. Йон хотел было взглянуть на лежащую перед ним книгу, как его остановил новый окрик Иверсена:
— Посмотри на меня, Йон! Просто закрой книгу. Смотри на меня и закрывай!
В глазах у Иверсена застыл испуг. Глядя на старика, Йон медленно закрыл книгу. Иверсен с облегчением вздохнул.
— Кто это сделал? — снова спросил Йон.
— Ты, Йон, — ответил Иверсен и в этот момент увидел, как пламя разгорается за спиной у Йона. Он поспешил туда и до тех пор хлестал ковриком по языкам огня, пока полностью их не сбил. Тем временем По затушил огонь у входа и теперь стоял, внимательно оглядывая помещение в поисках новых очагов возгорания. Куртка, которую он сжимал в руке, слегка дымилась.
Катерина склонила голову так, что подбородок лег ей на грудь. Слегка вздрагивающие руки ее были сложены на коленях, отчего девушка напоминала молящуюся в церкви прихожанку.
Йон попытался встать, но у него так сильно закружилась голова, что он буквально рухнул обратно в кресло. Он почувствовал, как на плечо ему легла рука Иверсена.
— Посиди пока, Йон. Скоро это пройдет.
Йон хотел было обратиться к старику за разъяснениями, однако, не успев повернуть головы, потерял сознание.
21
Это было круто! Катерина услышала возбужденный голос По, прозвучавший так резко, как будто кто-то неожиданно включил радио у самого ее уха. По всей видимости, она была в торговом зале магазина. И судя по тому, что под ней было кожаное сиденье, она находилась в кресле за прилавком. Голова Катерины бессильно склонилась к плечу.
Почему она здесь? Она была так измотана, что не могла себя заставить открыть глаза. Что же произошло?
Голос Иверсена, отозвавшегося на замечание По, был гораздо более спокойным и очень серьезным.
— Все могло бы окончиться довольно скверно, — сказал он. — Кроме того, нам ведь до сих пор неизвестно, что с ними. А сам-то ты как? Как твоя рука?
— Все о'кей, — бойко произнес По. — Немного покалывает, как будто бы затекла. Но, черт возьми, как этот деятель умудрился меня стукнуть, а?! Как у него это получается?
— Не знаю, По, — устало ответил Иверсен.
— Если активация всегда происходит подобным образом, нам бы следовало пригласить побольше народу, — заявил По.
— Все это совершенно ненормально, — проговорил Иверсен. — Я… мне никогда не приходилось видеть ничего подобного.
Катерине показалось, что в голосе Иверсена звучат тревожные ноты. Очевидно, он был испуган. Но почему? Она попыталась вспомнить. Они были в подвале. С ними был еще и Йон. Активация.
Припомнив это, она вздрогнула.
— Она очнулась?
Катерина почувствовала, как над ней кто-то склонился.
— Нет, — послышался совсем близко голос Иверсена. — Это была просто судорога.
Девушка решила еще какое-то время не подавать виду, что пришла в себя. Сначала она собиралась обдумать, что же все-таки случилось.
Они вчетвером собрались в подвале для того, чтобы активировать Йона. Сама она занималась подготовкой — зажгла свечи и все такое. Нужно было создать в библиотеке уютную атмосферу, как при появлении в семье нового члена. Однако что-то пошло неправильно.
Поначалу все протекало согласно намеченному плану. Иверсен начал читать, и Йон вскоре попал в его ритм при ее содействии, а она помогла ему сфокусировать внимание на тексте. По наблюдал за тем, что происходило, с дурацкой ухмылкой, словно дожидаясь своей очереди поддеть пришедшего в класс новичка.
Прочитав пару страниц, Иверсен взглянул на нее и кивнул. Она закрыла глаза и сосредоточилась на чтении Йона, отринув все прочие ощущения. Понемногу она начала усиливать акценты, расставляемые в тексте Йоном, следя в то же время, чтобы его внимание было приковано к тексту. Создаваемые им картины становились все более и более подробными, со множеством деталей. Так продолжалось до тех пор, пока она не попыталась слегка его придержать. Тогда она ощутила, как он пытается преодолеть это неожиданное сопротивление, подобно тому, как стремительный водный поток стремится прорвать мешающую его свободному току запруду.
Она открыла глаза. Иверсен уже перестал читать, он снова ей кивнул. Закрыв глаза, она сняла свою блокировку. Эффект был подобен тому, как если бы из бутылки шампанского вынули пробку. Одновременно она усиливала акценты и яркость картин, вырастающих из текста, и в результате последовал мощный скачок вперед, выразившийся в буйстве красок и калейдоскопе сцен. Активация состоялась. Она, Катерина, была поражена обилием деталей и тем, как Йон проникся текстом. У нее было такое впечатление, что картины, создаваемые им в качестве обычного читателя, были как бы размытыми кадрами черно-белого кино, тогда как новые сцены оказались полны насыщенных красок, удивляли яркостью и четкостью образов. Разница была такая же, как при показе одного и того же фильма по обычному телевизору и на экране шикарного кинотеатра.
Она начала постепенно ослаблять собственное воздействие. Йон и сам прекрасно справлялся с концентрацией внимания, и она даже заметила, как он экспериментирует со своим новым инструментом. Когда она в очередной раз открыла глаза, Иверсен сидел, широко улыбаясь, а По, по-видимому, так увлекся слушанием, что не замечал ничего вокруг.
— Что я тебе говорил? — шепнул ей Иверсен, подмигивая. Она улыбнулась ему в ответ.
Трудно было устоять и не поддаться очарованию техники вещания Йона. Картины и ассоциации, создаваемые им, постоянно манили слушателей, приглашая к участию в полном фантазии сказочном путешествии, предпринимаемом им. Она слушала «Дон Кихота» не раз, но не помнила, чтобы когда-нибудь раньше сюжет повествования захватывал бы ее с такой силой и она погружалась бы настолько глубоко в содержание романа, как это было теперь. Волосы на ее руках поднялись вверх, словно их наэлектризовали, в животе она ощущала легкую дрожь.
Она вновь переключила внимание на то, как Йон открывает в себе дремлющие способности. Она умело направляла его, позволяя выявлять все новые и новые средства воздействия на слушателя, и каждый раз он изумлял ее своими неисчерпаемыми возможностями.
Именно во время одного из таких удивительных скачков возникли первые явления физического характера. Сначала погасли свечи. Затем замигали электрические лампы и задрожала мебель.
Иверсен с тревогой в голосе попросил ее как можно скорее вывести Йона из транса. Сам Йон не замечал ничего вокруг себя, по лицу его струился пот, белки глаз покрылись красными прожилками. Он продолжал вещать громким и четким голосом, и все ее попытки остановить его были напрасны. Стеллажи задрожали еще сильнее, книги из них начали вываливаться и падать на пол.