— Что значит «с чего»? Так говорят. Без конца слышишь эту присказку. От юнцов в драных джинсах, околачивающихся на перекрестках, от проституток в моих любимых злачных местах…
— А откуда вам известно, куда я клоню? — вновь поинтересовался разведчик.
— Вы не слишком проницательны. Мне приходилось кое-что читать. Вы описали классический случай параноидальной шизофрении с множественным раздвоением личности. Ваш человек не просто выступает в роли приманки, но и сам он, приманка, переносит свою личность на того, кого преследует. На объект. Вот куда вы клоните, Алекс. Вы хотите сказать, что у этого человека три личности: его собственная, приманки и объекта. Так что я повторяю: «не выйдет, Чарли». Я не собираюсь подтверждать подобное заключение без тщательного предварительного обследования. Это дало бы вам то, на что вы права не имеете: тройной повод привести в действие свою машину. Не выйдет!
— Да я не прошу вас ничего подтверждать! Мне нужно лишь узнать, возможно ли такое. Бога ради, Мо, поймите: вокруг рыщет опытный головорез, убивающий людей, которых, по его словам, не знает, но с которыми до этого проработал три года. Он утверждает, что не был в определенное время в определенном месте, тогда как его отпечатки пальцев доказывают, что был. Он говорит, что его посещают образы — лица, которые он не знает, с чем соотнести, имена, которые ему знакомы, но неизвестно откуда. Он утверждает, что никогда не играл приманку, что это был не он. Но это был он! Возможно ли такое? Вот все, что я хочу знать. Возможно ли, что стрессы, время и ежедневные нагрузки раскололи его подобным образом? Натрое?
Панов помолчал, потом тихо произнес:
— Такое возможно. Если только ваши сведения точны… Больше я ничего не скажу, поскольку существует слишком много иных возможностей.
— Благодарю. — Конклин чуть замялся. — И последний вопрос. Допустим, существует дата — день и месяц, — имеющая значение в контексте легенды. Легенды этого человека-приманки…
— Нельзя ли поконкретнее?
— Хорошо. Это дата казни: убийства того человека, чья личность была затем использована в качестве приманки, при создании искусственного образа.
— То есть, очевидно, речь идет о дате, изъятой из легенды, но известной вашему человеку. Я вас правильно понял?
— Да, она ему известна. Скажем, он сам находился тогда на месте событий. Он мог бы вспомнить эту дату?
— Не в роли приманки.
— А в двух остальных ролях?
— Если предположить, что объекту дата тоже известна или ваш человек, воплощаясь в объект, «сообщил» ему, то да.
— Существует также место, где разрабатывался план и где был создан персонаж — приманка. Если бы наш человек находился вблизи данного места накануне известной даты — могло бы это подействовать на него? Может ли подобная информация всплыть из глубин его памяти и обрести особенное значение?
— Такое могло бы случиться, если бы ассоциировалось с местом смерти. Поскольку это место рождения приманки, возможно. В зависимости от того, кем из трех он будет себя ощущать.
— Предположим, объектом.
— Зная при этом местонахождение резиденции?
— Да, поскольку другому его «я» это было известно.
— Тогда его бы потянуло туда. Некое подсознательное побуждение.
— Какое?
— Убить приманку. Он может убивать всех, кто попадет в его поле зрения, но главной его целью будет человек-приманка. Он сам.
Александр Конклин положил телефонную трубку, в несуществующей ступне стучала боль, мысли мешались, чтобы дать им улечься, он закрыл глаза. Там, в Париже… на кладбище под Парижем, он ошибался. Он собирался убить человека, исходя из ложных посылок. Истинные причины были тогда недоступны его пониманию. Он действительно имел дело с сумасшедшим. С человеком, чьи поступки нельзя было объяснить двадцатилетним стажем разведчика, но которые становились понятны, если подумать о страданиях и утратах, бесконечных волнах жестокости… совершенно тщетных в итоге. Никто на самом деле ничего не знал. Ничто не имело смысла. Одного Карлоса ловили и убивали — чтобы назавтра место его занял другой. Для чего мы делали все это… Дэвид?
Дэвид. Наконец-то я произнес твое имя. Когда-то мы были знакомы, Дэвид… Дельта. Я знал твою жену и детей. Мы вместе выпивали да несколько раз обедали на дальних форпостах в Азии. Ты был лучшим на всем востоке офицером зарубежной службы, и все это знали. Тебе предстояло сделаться ключевой фигурой в осуществлении новой политики, час которой вот-вот должен был пробить. И тут случилось все это. Смерть, обрушившаяся с небес в Меконге. Ты стал другим человеком, Дэвид. Всем нам пришлось что-то терять, но лишь один из нас мог быть Дельтой в рядах «Медузы». Я плохо знал тебя — за два-три обеда не разглядишь человека, — но мало кто из нас превратился в скота. Ты стал им, Дельта.
И теперь ты должен умереть. Никто из нас не может позволить тебе оставаться в живых. Никто.
— Оставьте нас, пожалуйста, наедине, — обратился к своему помощнику генерал Вийер, усаживаясь напротив Мари Сен-Жак в кафе на Монмартре.
Помощник кивнул и отошел к столику неподалеку от кабинки: удалился, но остался начеку.
Измученный старик смотрел на Мари:
— Почему вы настояли, чтобы я встретился с вами тут? Он просил, чтобы мы вывезли вас из Парижа в безопасное место. Я дал ему слово.
— Из Парижа, из игры… — произнесла Мари и, тронутая выражением лица старика, добавила: — Извините. Я не хотела стать для вас еще одной обузой. Я слышала сообщения по радио.
— Безумие… — отозвался Вийер, беря бренди, заказанное ему адъютантом. — Провести в полиции три часа, участвуя в невероятной лжи, обвиняя в собственном преступлении невиновного…
— Ваше описание точно, абсолютно узнаваемо. Никто не ошибется.
— Он сам мне его продиктовал. Сел перед зеркалом моей жены и объяснил, что говорить, очень странно глядя на свое лицо. Сказал, что только так и получится. Убедить Карлоса можно, только если я отправлюсь в полицию и начну розыски. Он был прав, разумеется.
— Да, он был прав, — согласилась Мари. — Но только он не в Париже, не в Брюсселе и не в Амстердаме.
— Простите?
— Я хочу, чтобы вы сказали мне, куда он отправился.
— Он сам вам все сказал.
— Он мне солгал.
— Почему вы так думаете?
— Потому что я знаю, когда он говорит мне правду. Видите ли, мы оба хотим ее услышать.
— Вы оба что?.. Боюсь, я не вполне вас понимаю.
— Я так и думала. Я была уверена, что он вам об этом не скажет. Когда он лгал мне по телефону, запинаясь и понимая, что я не верю, я все никак не могла понять, собрать воедино. Пока не услышала то, что говорили по радио. Вы и другие. И это описание — такое полное и точное, вплоть до шрама на левом виске. И тут меня осенило: он не думал оставаться в Париже и вообще в радиусе тысячи километров от Парижа. Он отправился далеко — туда, где этот словесный портрет будет мало что значить и куда за ним может последовать Карлос. К людям, с которыми у Джейсона соглашение. Верно?
Вийер, допив, поставил стакан:
— Я дал слово. Вас вывезут из города в безопасное место. И я не понимаю ничего из того, о чем вы говорите.
— Тогда я постараюсь выражаться яснее. — Мари подалась вперед. — По радио передали еще одно сообщение. Вы, очевидно, его не слышали, так как находились в полиции или уединялись в своем кабинете. Так вот: сегодня утром на кладбище под Рамбуйе было обнаружено два трупа. Первый был опознан как известный наемный убийца из Сен-Жерве. Второй — бывший офицер американской разведки, живший в Париже. Крайне странный человек. После того, как он убил во Вьетнаме журналиста, ему был предоставлен выбор: подать в отставку или предстать перед трибуналом.
— Вы хотите сказать, что эти два происшествия связаны между собой? — спросил генерал.
— Из американского посольства Джейсону велели вчера ночью отправиться на это самое кладбище для встречи с человеком, прилетевшим из Вашингтона.
— Из Вашингтона?
— Да. Он работал на небольшую группу сотрудников американской разведки. В эту ночь они попытались убить его. Они считают, что должны это сделать.