— Боже милостивый, почему?
— Потому, что потеряли к нему доверие. Им неизвестно, где он был и что делал долгое время, а он не может объяснить. — Мари зажмурилась, открыла глаза. — Он не знает, кто он. И кто они. Человек из Вашингтона нанял вчера ночью убийц, чтобы убрать его. Не захотел его слушать. Они там считают, что Джейсон предал их, выкрал их миллионы и убил людей, о которых он слыхом не слыхивал. Он ничего этого не делал. Но и убедительно оправдаться он тоже не может, у него остались лишь осколки памяти, и каждый осколок его обвиняет. Он перенес почти полную амнезию.
— «По совершенному недоразумению…» Так он сказал. «Имея повсюду своих агентов… они отдали приказ немедленно меня убить. За мной охотятся люди, которых я не знаю и не могу узнать. По совершенному недоразумению…» — На лице генерала появилось страдальческое выражение.
— Трагическому недоразумению. — Мари положила руку на ладонь старика. — И у них действительно повсюду свои агенты, которым приказано немедленно его убить. Куда бы он ни отправился — его будут ждать.
— Но как они узнают, куда он отправился?
— Он сам им сообщит. Это входит в план. И когда это произойдет — его убьют. Он добровольно отправился в западню.
Несколько мгновений Вийер сидел молча, его переполняло чувство вины. Наконец он прошептал:
— Господи, что я наделал!
— То, что считали правильным. В правильности чего он сумел вас убедить. Вам не в чем себя винить. Или его.
— Он обещал, что запишет для меня все, что с ним произошло. Все, что сумеет вспомнить… Как тяжело ему, должно быть, дались эти слова! Я не могу ждать, покуда дойдет это его послание. Мы не можем ждать. Я должен знать все, что вы можете мне рассказать. Немедленно.
— И что тогда?
— Отправлюсь в американское посольство. К послу. Рассказывайте все. Немедленно.
Мари Сен-Жак медленно отняла свою руку от ладони генерала и откинулась на спинку дивана. Взгляд ее затуманенных слезами глаз был устремлен вдаль.
— Он сказал, что жизнь его началась на маленьком средиземноморском островке под названием Пор-Нуар…
Государственный секретарь распахнул дверь в кабинет директора отдела консульских операций, который занимался борьбой с подрывной деятельностью. Гневно прошагав через весь кабинет, он остановился перед столом ошарашенного чиновника, который при появлении столь высокопоставленного гостя встал со смешанным выражением изумления и страха на лице.
— Господин секретарь… Меня не уведомили из вашей приемной. Я бы немедленно поднялся.
Госсекретарь шваркнул об стол директора желтую книжечку отрывных листков для записей. На верхнем листке размашистыми буквами фломастером были в колонку выписаны шесть слов:
БОРН
ДЕЛЬТА
МЕДУЗА
КАИН
КАРЛОС
«ТРЕДСТОУН».
— Что это такое? — прогрохотал госсекретарь. — Что это такое, черт возьми?
— Не знаю, сэр. — Директор склонился над листком. — Какие-то имена и названия. Алфавитный код — буква «Д» — и ссылка на «Медузу», это все еще засекречено, но я слышал. Думаю, что «Карлос» — тот самый убийца. Жаль, что нам мало о нем известно. Что же касается «Борна», «Каина» и «Тредстоун», то я ничего о них не слышал.
— Тогда ступайте ко мне наверх и прослушайте запись телефонного разговора, который у меня состоялся с Парижем. Все узнаете! — взорвался госсекретарь. — Из этой пленки можно почерпнуть некоторые невероятные сведения, в том числе об убийствах в Оттаве и Париже и о странных делах, которые наш первый секретарь в Париже проворачивал с одним человеком из ЦРУ. Речь идет также об откровенном обмане руководства иностранных государств, нашей собственной разведки и европейской прессы — о чем государственный департамент не был поставлен в известность и на что согласия не давал! Обман, сопровождавшийся дезинформацией стольких стран, что и подумать страшно! Мы переправляем самолетом, под дипломатическим прикрытием канадку — экономического консультанта при канадском правительстве, — которая разыскивается по обвинению в убийстве, произошедшем в Цюрихе. Мы вынуждены предоставить ей убежище, нарушая закон, поскольку, если эта женщина говорит правду, мы влипли по уши! Я хочу знать, что происходит. Отмените все свои прочие дела — все! Даю вам остаток дня и всю ночь на то, чтобы раскопать это проклятое дело. Где-то ходит человек, не знающий, кто он такой, но напичканный сверхсекретной информацией, которой в нем больше, чем в десятке наших компьютеров!
Было уже за полночь, когда вымотанный директор отдела консульских операций наконец сумел связать концы с концами — с огромным трудом. Лишь под угрозой немедленного снятия с должности первый секретарь посольства в Париже назвал ему имя Александра Конклина. Но того нигде обнаружить не удалось. Утром Конклин вернулся на военном самолете из Брюсселя, но затем, в 1.22 дня, как было зарегистрировано в журнале, покинул Лэнгли, не оставив никакого телефона, по которому с ним можно было бы связаться, — даже на случай чрезвычайных обстоятельств. Подобное, насколько удалось выяснить, было поступком из ряда вон выходящим. В ЦРУ этот человек занимался тем, что на местном жаргоне называлось «охотой на акул»: руководил по всему миру индивидуальными операциями против перебежчиков и предателей. Слишком часто могла возникнуть надобность в его одобрении или неодобрении, чтобы казалось естественным то, что он оборвал связь на двенадцать часов. Странным было и то, что за последние двое суток не было зарегистрировано ни одного его телефонного разговора (а в Центральном разведывательном управлении на сей счет существовали строгие правила). Полная отчетность была законом, введенным новым руководством. Тем не менее удалось выяснить: Конклин имел отношение к «Медузе».
Угрожая санкциями со стороны госдепартамента, директор потребовал ознакомить его с закрытыми регистрационными записями контактов Конклина за прошедшие пять недель. ЦРУ неохотно передало их на его компьютер — и он битых два часа просидел перед экраном, веля операторам в Лэнгли вновь и вновь прокручивать ему эти данные, покуда он не скажет «стоп».
Восемьдесят шесть файлов были проверены на слово «Тредстоун» — и ни в одном случае его обнаружить не удалось. Тогда заведующий решил пойти по пути предположений. Имелся армейский чин, которого он не принял во внимание из-за его хорошо известной антипатии к ЦРУ. Однако неделю назад Конклин дважды звонил ему в течение двенадцати минут. Директор поговорил со своими людьми в Пентагоне и обнаружил то, что искал: след «Медузы».
Бригадный генерал Ч. З. Кроуфорд, офицер действительной службы, ныне руководящий банками данных армейской разведки, в прошлом командовал в Сайгоне подразделением, занимавшимся секретными операциями (до сих пор не рассекреченными). «Медуза».
Заведующий поднял трубку телефона, установленного в конференц-зале и не связанного с внутренним коммутатором, и набрал домашний номер бригадного генерала, который жил в Фэрфаксе. После четвертого гудка Кроуфорд поднял трубку. Представитель госдепартамента назвался и спросил, не хочет ли собеседник перезвонить ему в департамент, чтобы удостовериться.
— С чего бы мне это понадобилось?
— Речь идет о деле, именуемом «Тредстоун».
— Я перезвоню.
Телефон зазвонил через восемнадцать секунд, и в течение следующих двух минут директор отдела консульских операций коротко изложил бригадному генералу информацию, которой располагал госдепартамент.
— Нам все это известно, — выслушав, произнес генерал. — С самого начала была создана контрольная комиссия, и через неделю после начала разработки плана в Овальный кабинет был передан предварительный отчет. Цель оправдывала подобные мероприятия, можете быть уверены.
— Хотел бы, — отвечал директор. — Имеет ли это отношение к тому, что произошло в Нью-Йорке неделю тому назад? Я имею в виду, с Эллиотом Стивенсом… майором Уэббом и Дэвидом Эбботом? Когда обстоятельства, скажем так, резко изменились?