На углу он остановился в кучке людей, ожидающих у светофора, и повернул голову налево, так что подбородок уперся в ключицу. Такси не было, и поток транспорта лился как ни в чем не бывало. Машину удалили с хирургической точностью, словно больной орган, мешающий нормальному функционированию организма. С точностью убийцы, досконально знающего, когда вонзить нож.
Борн развернулся и пошел в обратную сторону. Нужно найти подходящий магазин: хамелеону пора изменить окраску.
Мари Сен-Жак гневно бросала обвинения генералу Чарльзу Закери Кроуфорду, сидевшему напротив нее в номере отеля «Пьер».
— Вы не пожелали его выслушать! Ни один из вас. Вы хоть представляете себе, что сделали с ним?
— Даже слишком ясно, — ответил генерал, извинение содержалось в признании, но не в голосе. — Могу лишь повторить то, что уже сказал. Мы не знали, что должны услышать. Несоответствие между видимым и сущим было для нас непостижимо, да и для него, видимо, тоже. А если для него — за что же винить нас?
— Он семь месяцев пытался соединить видимое и сущее, как вы это называете! И все, что вы сделали, — приказали убить его! Он пытался вам объяснить. Что вы за люди?
— Небезгрешные, мисс Сен-Жак. Небезгрешные, но честные. Вот почему я здесь. Отсчет времени пошел, и я хочу спасти его, если это еще в моих силах. В наших силах.
— Господи, от ваших слов меня тошнит! — Она помотала головой и тихо сказала: — Я сделаю все, о чем меня попросят, вы же знаете. Вы можете связаться с этим Конклином?
— Уверен, что смогу. Я буду стоять на ступеньках этого дома до тех пор, пока у него не останется иного выбора, как только прийти ко мне. Однако, возможно, главную угрозу представляет не он…
— А Карлос?
— Нет, другие.
— Что вы имеете в виду?
— Объясню по дороге. Главная — единственная — наша задача теперь: найти Дельту.
— Джейсона?
— Да. Того, кого вы называете Джейсоном Борном.
— С самого начала он был одним из вас, — произнесла Мари. — Не было старых счетов, долгов или ссор?
— Нет, ничего. Когда придет время, вам все расскажут. А пока не время. Я договорился, что напротив дома, на противоположной стороне улицы, будет стоять служебная машина без опознавательных знаков. В ней будете сидеть вы. Мы дадим вам бинокль. Его внешний вид знаком вам теперь лучше, чем кому бы то ни было: возможно, вы сумеете его узнать. Я молю Бога, чтобы было так.
Мари быстро подошла к шкафу и вынула пальто.
— Как-то Джейсон сказал мне, что он хамелеон…
— Он вспомнил? — перебил Кроуфорд.
— Что именно?
— Да так, ничего. Просто у него был талант появляться и исчезать в сложных обстоятельствах незамеченным. Вот и все.
— Постойте… — Мари подошла к генералу и вновь взглянула ему в глаза. — Вы говорите, мы должны отыскать Джейсона. Но есть лучший способ. Пусть он сам придет к нам. Ко мне. Я встану на крыльцо того дома. Он увидит меня и даст о себе знать.
— Чтобы позволить тому, кто там поджидает, убить одним выстрелом сразу двух зайцев?
— Вы недооцениваете своего сотрудника, генерал. Я сказала «даст о себе знать». Он подошлет кого-нибудь из прохожих. Заплатит, чтобы мне передали весточку. Я его знаю. Он так и сделает. Это самый верный способ.
— Я не могу этого допустить.
— Почему? Вы уже натворили столько глупостей вслепую. Поступите хоть раз по-умному!
— Не могу. Возможно, такой способ даже устранил бы некоторые сложности, о которых вы и не подозреваете, но я не вправе.
— Объясните почему.
— Если Дельта прав и Карлос последовал за ним и теперь стережет эту улицу, то риск слишком велик. Карлос знает вас по фотографиям. Он убьет вас.
— Я готова на этот риск.
— А я нет. Хочется думать, что я говорю это от лица своего правительства.
— Честно говоря, сомневаюсь.
— Предоставьте судить другим. Прошу вас, едем!
— Управление делами, — произнес бесстрастный голос дежурного.
— Пожалуйста, соедините меня с мистером Петрочелли. — Александр Конклин, стоя у окна с телефонной трубкой в руках, вытер пот со лба. — Побыстрее, если можно.
— Все спешат, все спешат… — Голос дежурного сменили гудки. Затем в трубке прозвучал новый голос:
— Служба рекламаций, Петрочелли у телефона.
— Вы что делаете, а? — взорвался Конклин в расчете, что неожиданное нападение сделает собеседника податливее.
— В данную секунду слушаю, как какой-то псих задает дурацкие вопросы, — без заминки парировали на том конце.
— Ладно, слушайте дальше: с вами говорит Конклин из Центрального разведывательного управления, допуск четыре-ноль. Вам известно, что это означает?
— Вот уже десять лет я не понимаю ничего, что вы нам говорите.
— На сей раз постарайтесь. Я потратил на это битый час, но дозвонился-таки до диспетчера в трансагентстве. Он сказал, что у него на руках подписанный вами заказ на вывоз всей обстановки из нью-йоркского особняка по адресу Семьдесят первая улица, 139.
— Да, помню. Ну так что?
— Кто вам приказал? Это наше владение! Мы демонтировали на прошлой неделе там свое оборудование, но не просили — повторяю, не просили — больше ничего предпринимать.
— Нет, погодите, — возразил чиновник из управления делами. — Я лично видел этот заказ. В смысле, прочел, перед тем как подписывать, я любопытный. Указание пришло прямиком из Лэнгли, на бланке «срочно».
— От кого из Лэнгли?
— Минутку, сейчас скажу. У меня подшита копия. Сейчас пороюсь… — В трубке зашуршала бумага, затем вновь возник невозмутимый Петрочелли. — Вот, пожалуйста. Можете выяснить отношения со своими собственными людьми из Административного контроля.
— Они не знали, что делают. Отмените заказ. Позвоните в трансагентство и велите им оставить все как есть и убираться! Немедленно!
— Много пыли, Конклин.
— Что?
— Положите мне на стол сегодня, до трех часов дня, срочную заявку, и завтра, быть может, она будет выполнена. Мы привезем все обратно.
— Привезете обратно?
— Конечно. Вы велите нам все вывезти — мы вывозим. Велите вернуть — возвращаем. У нас существуют свои методы и формальности, как и у вас.
— Это оборудование — вообще все — было взято напрокат. ЦРУ к этому отношения не имеет!
— Тогда почему вы мне звоните? Какое вы лично имеете к этому отношение?
— Мне некогда объяснять. Уберите оттуда этих людей. Позвоните в Нью-Йорк, в трансагентство, — и пусть они их уберут. Это приказ срочности четыре-ноль!
— Да хоть сто четыре. Нечего щеки надувать. Слушайте, Конклин, мы ведь оба понимаем, что вы можете получить то, о чем просите, если я получу то, что мне для этого необходимо. Сделайте все по форме. Официально.
— Я не могу впутывать в это дело ЦРУ!
— Ну, так и меня вам впутать не удастся.
— Эти люди должны оттуда убраться. Повторяю… — Конклин осекся и застыл, глядя на особняк из песчаника.
На крыльцо поднялся и остановился возле распахнутой входной двери высокий человек в черном пальто. Кроуфорд. Что он делает? Что он там делает? Он спятил! Совсем рехнулся! Он же представляет собой идеальную цель! Он может все испортить!
— Конклин! Конклин!.. — взывал в трубке голос из Вашингтона.
Конклин бросил трубку и обернулся к коренастому мужчине, стоявшему у соседнего окна. В руках у того было ружье с оптическим прицелом. Имени его Конклин не знал, да и не хотел знать: он заплатил достаточно, чтобы не обременять себя ничем подобным.
— Видишь там внизу, у входа, человека в черном пальто?
— Вижу. Но это не тот, кто вам нужен. Слишком старый.
— Иди к нему и скажи, что отведешь его к одному калеке, который хочет с ним поговорить.
Борн вышел из магазина подержанной одежды на Третьей авеню и остановился перед заляпанной витриной, чтобы оценить свой вид. Годится. Черная вязаная шапка, натянутая до середины лба. Мятая, заплатанная ветровка армейского образца, которая велика на несколько размеров. Фланелевая рубашка в красную клетку и мешковатые штаны цвета хаки. И в довершение — тяжелые рабочие ботинки с закругленными носами на толстой резиновой подошве. Все сочетается как нельзя лучше. Оставалось лишь найти подходящую к этому одеянию походку. Походку сильного физически, но не слишком сообразительного человека, на чьем теле стали сказываться долгие годы физических перегрузок и чей ум смирился с неизбежностью тяжелого труда, находя вознаграждение в полудюжине пива после ломовой работы.