Заведующий поднял трубку телефона, установленного в конференц-зале и не связанного с внутренним коммутатором, и набрал домашний номер бригадного генерала, который жил в Фэрфаксе. После четвертого гудка Кроуфорд поднял трубку. Представитель госдепартамента назвался и спросил, не хочет ли собеседник перезвонить ему в департамент, чтобы удостовериться.
— С чего бы мне это понадобилось?
— Речь идет о деле, именуемом «Тредстоун».
— Я перезвоню.
Телефон зазвонил через восемнадцать секунд, и в течение следующих двух минут директор отдела консульских операций коротко изложил бригадному генералу информацию, которой располагал госдепартамент.
— Нам все это известно, — выслушав, произнес генерал. — С самого начала была создана контрольная комиссия, и через неделю после начала разработки плана в Овальный кабинет был передан предварительный отчет. Цель оправдывала подобные мероприятия, можете быть уверены.
— Хотел бы, — отвечал директор. — Имеет ли это отношение к тому, что произошло в Нью-Йорке неделю тому назад? Я имею в виду, с Эллиотом Стивенсом… майором Уэббом и Дэвидом Эбботом? Когда обстоятельства, скажем так, резко изменились?
— Вам известно об этих изменениях?
— Я возглавляю отдел консульских операций, генерал.
— Да, понимаю… Стивенс не был женат — остальное ясно. Ограбление и убийство были предпочтительнее. Ответ положительный.
— Понятно… Ваш человек, Борн, прилетел вчера утром в Нью-Йорк.
— Знаю. То есть мы знаем — Конклин и я. Мы преемники.
— Вы связывались с Конклином?
— В последний раз я говорил с ним около часа дня. Разговор не регистрировался. Честно говоря, он сам на этом настоял.
— Его нет в Лэнгли. Телефона, по которому с ним можно связаться, он не оставил.
— И это мне тоже известно. Не старайтесь. При всем моем уважении к вашему ведомству — посоветуйте госсекретарю не вмешиваться. Вам незачем впутываться в это дело.
— Мы уже впутались, генерал. Мы вывозим под дипломатическим прикрытием одну канадку.
— Господи, зачем?
— Мы были вынуждены — она нас вынудила.
— Тогда держите ее в строгой изоляции. Вы обязаны это сделать! Она наша последняя зацепка, мы будем за все отвечать.
— Думаю, вам лучше объясниться.
— Мы имеем дело с сумасшедшим. Множественная шизофрения. Это ходячий отряд карателей. Одна вспышка, один всполох в его мозгу, и он может уничтожить дюжину ни в чем не повинных людей, сам не понимая почему.
— Откуда вам это известно?
— Он уже убил нескольких человек. Бойня, учиненная в Нью-Йорке, — его рук дело. Он убил Стивенса, Монаха, Уэбба — главное, Уэбба — и двух других, которых вы не знаете. Теперь мы понимаем: он не отвечает за это. Но ничего не меняется. Предоставьте его нам. Конклину.
— Это сделал Борн?
— Да. У нас есть доказательства. Отпечатки пальцев. Они подтверждены экспертами. Это был он.
— Ваш человек может оставить после себя отпечатки пальцев?
— Оставил.
— Он не мог этого сделать, — наконец сказал директор.
— То есть как?
— Скажите, когда вы решили, что он сошел с ума? Заработал эту множественную шизофрению, или как там ее?
— Конклин консультировался у психиатра, одного из лучших, самого авторитетного специалиста по психическим расстройствам в условиях стресса. Алекс описал ему случай — а случай действительно жуткий. И врач подтвердил наши подозрения… в смысле, подозрения Конклина.
— Подтвердил? — Представитель госдепартамента не поверил своим ушам.
— Да.
— На основании только того, что рассказал ему Конклин? Его догадок?
— Другого объяснения нет. Оставьте его нам. Это наши сложности.
— Генерал, вы дурак набитый! Вам бы заниматься своими банками данных или чем-нибудь еще попроще, вроде артиллерии!
— Я протестую.
— Можете протестовать сколько угодно. Если вы и впрямь сделали то, что я подозреваю, вам только и остается, что протестовать.
— Извольте объясниться! — резко сказал Кроуфорд.
— Вы имеете дело не с сумасшедшим, страдающим… как ее, черт… множественной шизофренией, о которой вы, я уверен, имеете не большее представление, чем я! Этот человек перенес амнезию и на протяжении нескольких месяцев пытался выяснить, кто он такой и откуда. Из записи телефонного разговора, которой мы располагаем, явствует, что он пытался объяснить это вам — то есть Конклину, — но тот не пожелал его слушать. Ни один из вас не пожелал его выслушать!.. Вы заставили человека работать в сверхсекретном режиме, чтобы выманить Карлоса, три года. Три года! А когда план рухнул — решили, что произошло худшее.