Картина не была завершена даже наполовину и выглядела очень чудно́. Лица людей состояли из толстых неряшливых мазков масляной краски. Нос одного мужчины был намалеван так густо, что Лидия могла бы взяться за него и поднять холст. Может быть, художник очень торопился, и потому вышло так странно? Лидия обвела взглядом стены. Большинство картин не принадлежали кисти Рембрандта, это было видно сразу. Лидия так много раз листала альбомы с репродукциями, что научилась отличать старинные полотна от написанных позже. Похоже, Рембрандт коллекционировал чужие картины. А вот рисунки были его, некоторые из них Лидия узнала. Одни изображали людей, другие – природу, пасущихся коров, мельницы, шпили церквей, дворцы и лодки на каналах.
Вдруг кто-то больно схватил Лидию за волосы. Испугавшись, она закричала и попыталась выкрутиться, но стало только больнее.
«Это старик!.. Я же знала, что он рассердится! Зачем так хватать, можно ведь словами!.. Ай!» Лидия отчаянно пыталась сбросить руку, которая держала ее волосы, и наконец нащупала… лапу! Хватка тут же ослабла. Обернувшись, Лидия увидела сидевшую на мольберте обезьянку.
– Зачем ты меня схватила? Я ужасно испугалась! – строго выговорила она, стараясь успокоиться.
Обезьянка склонила голову набок. Сморщенное личико как будто выражало сожаление. Лидия не разбиралась в обезьянах, но это, кажется, была мартышка, и притом довольно симпатичная. Лидию она явно не боялась. Наоборот, зверек протянул девочке черную лапку будто для приветствия.
– Что ж, будем друзьями! – улыбнулась Лидия и пожала мартышкину лапу. – Только не хватай меня за волосы!
Обезьянка перепрыгнула на столик и уселась среди красок и кистей. Лидия принялась осматривать мастерскую. Она изучала плащи, шлемы, оружие и картины. Мастерская напоминала музей или аукционный зал – так много разных предметов здесь хранилось. Лидия узнавала картины Рембрандта: женщина в белой сорочке, бредущая по воде, мужчина на лошади, солдаты в шлемах. Вернувшись к мольберту, девочка увидела, что мартышка схватила кисточку и размахивает ею. Смешное зрелище!
Жаль, что нет фотоаппарата, подумала Лидия и тут же вспомнила, что в кармане лежат блокнот и карандаш. Блокнот, подаренный дедушкой… Если бы он только мог оказаться здесь… Но об этом Лидия решила не думать. Усевшись на стул, она стала рисовать мартышку. За пару минут она так погрузилась в работу, что не услышала, как открылась дверь.
– Wat doe jij hierbinnen?![4]
Лидия так испугалась, что уронила и блокнот, и карандаш. Перед ней потрясал кулаками Рембрандт.
– Jij mag niet in mijn atelier zijn![5]
Лидия не понимала ни единого слова. Какой ужас, она забыла голландский!
– Простите, – пробормотала она. – Я не нарочно, я не хотела никого обидеть, просто здесь так красиво и интересно… А мартышка схватила меня за волосы.
Старик только покачал головой. Он немного успокоился, но явно не понимал, что говорит Лидия. Как же так? Ведь вчера они преспокойно разговаривали… Тут Лидию осенило. Дрожащими руками она достала коробочку с пастилками и быстро сунула одну в рот. Лишь бы подействовала! Старик недоверчиво смотрел на нее.
– Что это ты ешь? – сердито спросил он. – И что это за странный язык? Ты уж говори так, чтобы я понимал!
– Простите, – снова пробормотала Лидия и поспешила спрятать коробочку в карман.
Слава богу, теперь они снова могут говорить друг с другом. Пастилки действуют только сутки, как она могла забыть!
– Здесь тебе делать нечего, – решительно произнес старик. – Сюда вообще никому нельзя заходить без позволения, слышишь? Никому! Особенно детям – они бог знает что могут натворить. Похоже, ты непослушный ребенок. Почему ты не у Хендрикье на кухне?
– Простите, простите меня, – повторяла Лидия. – Просто здесь так много красивых вещей. И так приятно пахнет! И я ничего не трогала, честное слово.
– И слава богу. – Рембрандт поджал губы, хотя сердился явно меньше прежнего. – А теперь иди прочь, я буду работать.
Лидия кивнула. Она наклонилась, чтобы поднять с пола блокнот и карандаш, но старик ее опередил. Подняв блокнот, он стал рассматривать рисунок. Лидия смутилась: могла бы нарисовать и получше. Рембрандт наморщил лоб и провел пальцем по бумаге. Лидии очень хотелось попросить вернуть ей блокнот, но она не решалась.
– Это ты нарисовала? – спросил наконец старик.
Лидия неуверенно кивнула. Старик расхохотался.
– Точь-в-точь Петер! Та же дурашливая мордочка!