Конь скосил на меня темный глаз, наклонился и сорвал зубами лесной колокольчик. И протянул мне.
С ума сойти! Мне первый раз в жизни подарили цветы! И кто это сделал – серебряный единорог!
Это был удивительно длинный и очень счастливый сон. Но самое странное ждало меня по пробуждении – в моем кулаке оказался зажат стебелек подвявшего голубого цветка. Решив, что в жизни всегда найдется место магии, я спрятала колокольчик на память между страницами толстой исторической книги с описанием становления Империи – туда бы точно никто не стал заглядывать.
С тех пор каждую ночь мне снилось озеро. И мой чудесный серебряный единорог. Я не пыталась дать ему имя. Чувствовала, что оно у него уже есть и что однажды он мне его скажет. Надо просто подождать. Во сне я плавала вместе с конем в озере, сохла на берегу, бегала по лугу. Рассказывала о том, как прошел очередной день, слушая ответное фырканье. А однажды он преклонил колено, и я поняла, что могу сесть на него верхом. Он не скакал – летел, стремительно, плавно. И принес меня на высокий утес, под которым раскинулась обширная долина. Внизу змеились реки, по берегам росли деревья до небес, ветер звенел в их золотой листве. Почему-то я подумала, что тут должны жить эльфы. Я никогда не встречалась с дивным народом, хотя, по преданиям нашей семьи, в жилах королевской династии была с давних пор толика эльфийской крови. И не только эльфийской. Не зря наша Империя звалась Драконьей.
Проходили месяцы, мне было уже почти пятнадцать. Я привыкла к снам, к их странной реальности. Меня не удивило, что, когда однажды я упала во сне и расшибла коленку, наутро она болела на самом деле. Если такова плата за появление света в моей жизни, за спасение от одиночества, за вольный воздух – так тому и быть.
Один раз, ради эксперимента, я улеглась спать голой. Лучше б я этого не делала! Потому что в сон я пришла тоже нагишом, и это был единственный случай, когда единорог от меня сбежал.
Однажды, после того как мы устроили возню и игру в салочки на мелководье, я сидела на поваленном стволе дерева у опушки, заплетая единорогу гриву косичками. Как раз сегодня Лана показала мне несколько новых плетений для прически, и я решила потренироваться, вывязывая замысловатые вензеля из шелковых волос коня.
– Знаешь, последнее время дядя как-то странно на меня поглядывает. Будто что-то задумал. Я его не боюсь… но можно ждать гадости. Через три года наступит мое совершеннолетие, а он слишком любит власть. И точно не захочет от нее отказаться. Как думаешь, что мне делать? – спросила я коня, впрочем, не особо рассчитывая на ответ. Я привыкла рассказывать четвероногому наперснику обо всем, что меня тревожило. И часто в результате этих обсуждений непонятные ситуации прояснялись, находилось решение сложных проблем, подсмотренные мной через глазки тайных ходов эпизоды складывались в единую понятную картину.
Единорог внимательно посмотрел мне в лицо, аккуратно высвободился из рук, коснулся губами лба, а потом повернулся ко мне задом и потрусил к кустам.
– Эй, ты куда? – вскочила я с бревна, намереваясь бежать следом.
Конь оглянулся, прижал уши и наддал ходу, в два скачка скрывшись из виду.
– Ну и что бы это значило? – спросила я пролетавшую мимо бабочку. Почему-то я была уверена, что ничего страшного не случилось и единорог вернется.
В кустах мелькнуло светлое пятно. А потом оттуда вышел парень – длинноволосый высокий блондин в серо-голубой тунике и замшевых бриджах до середины икры. Босой. На вид лет девятнадцать-двадцать. Он был нереально красив – придворные леди млели при виде нашего капитана дворцовой Гвардии, но Алан этому блондину и в подметки не годился. Прекрасный стройный незнакомец подошел к бревну, улыбнулся и устроился рядом со мной. Я вытаращенными глазами смотрела в глаза цвета темных сапфиров, вспоминая, что по этикету воспитанные девушки не ходят с отвисшей челюстью. Захлопнув рот, перевела взгляд на прическу парня и тут же уронила челюсть снова – в волосах цвета белого золота топорщились кривые косички, которые несколько минут назад я выплетала из лошадиной гривы. Я почувствовала, как начинаю краснеть. Жаром затопило щеки, обожгло кончики ушей. А вместе с жаром пришел гнев. Он что, все это время потешался, наблюдая за моими пируэтами в коротенькой рубашке? Одернула подол ночнушки, натянув его на колени, и встала. Я не знала, куда пойду, но оставаться здесь казалось мучительно стыдным. По щекам побежали злые слезы.
– Пожалуйста, не сердись, – попросил парень. – Я не нарочно. И не думал, что ты так расстроишься. Ничего же ведь не изменилось? Я тот же. Только теперь мы с тобой можем разговаривать.