Искатель ни на кого не нападал, ни к кому не выказывал враждебности: я после четвертой пары, увидев его у дверей учительской, даже подошел и дотронулся до торчащих ушей — но вместе с тем это странное существо внушало всем суеверный страх. Так простые смертные обыватели смотрят на настоящего мага. Он ничего не делал, но я чувствовал, что Искатель видит и слышит больше, чем любой из нас.
В пятницу у меня пять пар уроков, так что освобождаюсь я только часам к пяти. Поскольку впереди ждали два выходных, можно было не осчастливливать своим присутствием учительскую, и я отправился в живой уголок.
В поведении его обитателей уже чувствовалась весна. Козлерог, грифоны и гриф линяли, сбрасывая зимнюю шерсть и оперение. Началась линька и у Жаравь-птиц — две из них встретили меня с голыми спинами и без маховых перьев на крыльях. Фараонки и албасты проснулись, но были еще вялыми и только плавали туда-сюда вдоль стенок аквариумов. Я решил в выходные сменить им воду, чтобы ускорить пробуждение. Единственными, кто проигнорировал начало весны, была пара волков. Они сидели в разных концах своей вольеры и даже не смотрели друг на друга.
Я присел перед решеткой. Звери обратили в мою сторону две пары янтарных умных глаз.
— Понимаю, — сказал я, — вам тут ужасно тесно. В вольере, где и самим побегать негде, заводить щенков — верх легкомыслия. Но обещаю, что в будущем году выбью для вас отдельную вольеру в школьном парке.
Звери не сводили с меня глаз, но я вдруг почувствовал, что они прислушиваются не только к моим словам. За стеной, в тамбуре, отделявшем живой уголок от кабинета для практических занятий, что-то происходило.
В школе еще не объявили отбой, более того — до ужина оставалось почти полчаса, и зайти туда мог любой. Но дело в том, что я запер дверь на крюк! В тамбур не мог никто проникнуть!
И все-таки там кто-то был. Волки внезапно прыгнули вперед, прижимаясь лбами к решетке, и я сквозь шорохи, попискивание, хруст и шипение обитателей живого уголка услышал… голоса.
Они мне были смутно знакомы — мужской и женский. И они ссорились.
— Ты должен попытаться! Еще раз! — убеждал женский.
— Я уже пробовал, убедись сама, — возражал мужской.
— Попробуй еще раз! Не сдавайся! В конце концов, это твой долг!
— Знаю!
— А раз знаешь, почему ничего не делаешь?
— Я пытаюсь, но ты же сама видишь…
— Ничего я не вижу и ничего не хочу знать! Ты мужчина или кто?
Я осторожно встал и направился к двери. Волки угадали мой маневр и заметались вдоль решетки, подвывая. Пользуясь любым предлогом, чтобы пошуметь, к ним присоединились шуликуны, а дивы подняли такой крик, что я испугался, как бы этот бедлам не спугнул незваных гостей. Тогда я не узнаю, кто они такие.
Левой рукой я коснулся амулета. Он слегка нагрелся — верный признак того, что совсем рядом кто-то использует магию. Наши амулеты — это одновременно аккумуляторы магической энергии и индикаторы среды. Они подают сигнал тревоги, если против хозяина совершаются враждебные колдовские действия, а также при случае могут выступать как вампиры, забирая чужую энергию. В случае с колдовством Вероники мой амулет не сработал, во-первых, потому, что магические действия были сильно растянуты во времени, а во-вторых, он просто не принял ее любовную магию за враждебную.
Итак, я подкрался к двери, сжимая в кулаке амулет и мысленно проговаривая необходимые формулы, чтобы оказаться в нужном состоянии сознания. Голоса за дверью ненадолго умолкли. Я ощутил сильную вибрацию — кто-то пытался проникнуть мыслью в мой разум. Автоматически — натренировался на нежити еще в Колледже — я поставил защиту.
— Вот, опять, — тихо вскрикнул мужской голос.
— Больно? — встревожился женский.
— Ты же знаешь — я больше не могу чувствовать боль…
— Тебе не удалось?
— Нет. Он меня учуял.
— Что же делать? Мы обязаны встретиться с ним!
Я почувствовал, что вспотел. Эти незнакомцы говорили обо мне!
— Попробуем еще раз, попозже!
— О, чтоб мне исчезнуть! Этого попозже может и не быть! Ну, что это такое! Один раз получилось — и то не сумел удержать контакт! Придется делать все самой. Когда-то я неплохо управлялась с толпой. Неужели не управлюсь с одним-единственным человеком!
— Будь осторожна, Жен…
«Жен!» Женевьева? Так звали мою мать… Возможно ли? Мои родители…
Я распахнул дверь.
В тамбуре не было окон, его освещали два светильника у наружной двери и еще одна лампа-факел у большого трюмо. Мой силуэт возник темным пятном на фоне света из живого уголка.
Тамбур был залит бледно-голубым сиянием, струящимся из трюмо. Зеркало стояло боком ко мне, я не видел, кто там отражается, но в тот миг, когда сделал шаг, входная дверь дрогнула от мощного толчка.
Мне показалось, что из зеркала раздался крик. Дверь дрогнула снова, и крючок слетел с петли.
Черная тень ворвалась в тамбур и ринулась на трюмо. Я успел узнать Искателя, но остановить его уже не мог. Огромный пес со всего размаха обрушился на зеркало, и оно треснуло.
Дождь осколков посыпался на пол, голубое сияние померкло.
Отряхнувшись от осколков, Искатель, как ни в чем не бывало, подошел и ткнулся большой головой мне в руки, словно обычный, требующий хозяйской ласки пес.
— Что ты наделал, скотина? — промолвил я. Но он только посмотрел снизу вверх блестящими желтыми глазами. Волки за моей спиной взвыли.
Вечер пятницы был тягостным. Искатель ластился ко мне, пытаясь даже вилять задом вместо отсутствующего хвоста, но я гнал его прочь чуть ли не пинками. После ужина я заперся у себя и тихо предавался самобичеванию. Раскинув мозгами, я решил, что сам во всем виноват — ну что бы мне запереть дверь на ключ! Или раньше не полениться и прибить новый крючок взамен этого хлипкого! Да его ребенок легко вырвет из петли, не то что пес ростом с теленка! Теперь я лишился возможности поговорить со своими родителями… А ведь они явно хотели мне что-то сказать!