- Ну, тогда, может быть, ты войдешь, моя любовь, и заваришь нам чаю? предложил он.
- Чаю! - радостно повторила Салли. - Так там уже все готово, все есть? В нем уже можно жить?
- Войди и посмотри, моя радость.
- Скорее! - воскликнула девушка и, схватив Антиклею за руку, скрылась в дверях вместе с нею.
- А мы тем временем поищем горемыку Баукера, - сказал Пибоди, беря Дэвида под руку.
За домом оказался большой фруктовый сад, в саду стояло кресло с высокой спинкой, а в кресле сидел Бен Баукер. Бен дремал, припорошенная сединой голова свесилась на грудь, и выглядел он бледнее, мрачнее и более измученным, чем всегда.
- Давайте-ка не станем его будить, - тихо предложил Дэвид, поворачиваясь к Пибоди. - Он выкарабкался из могилы благодаря вам, теперь мой черед оживить его. Одолжите мне почтовую карету, и я вам привезу кое-кого. Надеюсь, это мигом подымет его на ноги, быстрее всех ваших снадобий...
- Ага! Речь идет о женщине, конечно. Тогда не теряйте времени, Дэвид, кто бы она ни была. Это ведь "Гавань", и где, как не здесь, обрести друг друга потерпевшим кораблекрушение. Поезжайте!
- Благодарю вас, - ответил Дэвид и замялся. - Но, думаю... было бы лучше, если меня кто-нибудь будет сопровождать.
- О, разумеется! - усердно кивая, согласился мистер Пибоди. - Я отправлю ее к вам. - И он, хихикнув, удалился.
Спустя минуту из дому вышла Антиклея. Дэвид уже давал указания форейтору.
- Куда ты меня везешь? - спросила она, когда карета свернула на большую дорогу.
- В одну мелочну'ю лавку в Льюисе. Это сразу за мостом, там на вывеске... в общем, к Нэнси Мартин. Ты скажешь ей, что Бен Баукер нашелся и ждет ее.
- О-о!
- И отдашь ей это кольцо - ее обручальное кольцо, которого она ни разу не надевала и которое Бен Баукер хранил долгие годы...
Антиклея взяла потускневшее колечко, осмотрела и спрятала в кошелек.
- Когда-нибудь и я подарю тебе такое кольцо. Только вот когда? Когда ты выйдешь за меня замуж, Антиклея?
- О, Дэвид... Ты забыл о моих отвратительных рыжих космах...
- А я люблю их, - ответил он и поцеловал ее в висок.
- Ох, мой дорогой... Ужасные, непокорные!.. Дэвид! Я ведь и сама такая же - своенравная и взбалмошная.
- А я люблю тебя, - ответил он и поцеловал ее в щеку.
- Я страшно вспыльчивая, Дэвид, и ужасная сумасбродка... Я сама себя иногда пугаю! Как же я выйду за тебя, такого доброго, спокойного и сильного? Я ведь такая...
Тут Дэвид закрыл ей губы поцелуем.
До Льюиса было около мили, и никогда еще это расстояние не преодолевалось так быстро, во всяком случае, так сказал Дэвид и так подумала Антиклея, когда они свернули на главную улицу городка и карета остановилась перед маленькой лавкой с выцветшей вывеской, на коей значилось имя владелицы - Мартин.
Когда их глаза после яркого солнца привыкли к полумраку лавки, они увидели маленькую добродушную пожилую женщину, которая, признав в них благородных особ, присела в реверансе и осведомилась, чем она может служить.
- Вы - миссис Мартин? Добрый день, - поздоровался Дэвид. - Мы приехали к вашей дочери.
- О, сэр! - хозяйка лавки всплеснула руками, потом с неожиданным беспокойством сообщила: - Сэр, Нэнси нездорова. Что вам от нее угодно?
Но Антиклея, подойдя к ней, взяла дрожащую руку, улыбнулась и, глядя в тревожные глаза, тихо сказала старушке несколько слов и показала кольцо.
- О, миледи!.. - опять всплеснула руками старая женщина. - Господь услышал мои молитвы! Это лекарство живо вылечит мою Нэн! Идемте, идемте скорее к ней, миледи, расскажите ей все.
Антиклея прошла за хозяйкой во внутренние комнаты, Дэвид остался один. Вскоре она вернулась с дрожащей Нэнси. Нэнси сделала Дэвиду реверанс, принялась бессвязно благодарить, но Антиклея обняла ее за плечи и вывела на улицу.
Форейтор подождал, пока все усядутся в карету, щелкнул кнутом и пустил лошадей галопом. Однако, как ни быстро они ехали, никогда еще миля не казалась такой длинной, во всяком случае, такой она показалась Нэнси, которая, сцепив руки, неотрывно глядела на дорогу.
Но все рано или поздно кончается, кончилась и эта миля. Карета свернула на боковую дорожку и замедлила ход. Нэнси неожиданно встала с сиденья и, не успел никто слова сказать, выпрыгнула на ходу. И тут же застыла на дороге. Навстречу ей тяжело шел мрачный седой человек с изборожденным глубокими морщинами лицом. Внезапно вскрикнув, она сорвалась с места, побежала вперед и бросилась перед ним на колени.
- Бен! - зарыдала она, простирая к нему руки. - О, Бен... Дорогой, дорогой мой Бен... Прости меня!
Бен Баукер, не обращая внимания ни на изумленного форейтора, ни на фыркающих лошадей и ни на что другое, схватил ее молящие руки, тоже опустился прямо в пыль на колени и медленно, будто не веря, что все это не сон, раскрыл объятия.
- Нэн! - пробормотал он. - Моя маленькая Нэн... Как же долго я этого ждал!
Глава XLV,
в которой ее светлость рассуждает о методах мистера Шрига
- Дэвид Холм! - Герцогиня властно поманила недавно назначенного управляющего пальцем. - Подойдите и сядьте рядом!
Дело происходило перед "Вздыбившимся конем", где, к немалому смущению одетых в холщовые блузы завсегдатаев, заняла наблюдательный пост грозная дама. Крохотные ее ножки едва доставали до земли, но тем не менее ей удалось вселить в сердца вполне обоснованный трепет.
- Вы заставляете себя ждать, Дэвид Холм, - попеняла она. - Может быть, вы не справляетесь с обязанностями?
Дэвид выжидательно поклонился.
- Антиклея была с вами?
Дэвид поклонился еще почтительнее.
- Гм! - изрекла герцогиня. - Это многое объясняет. Чем скорее я заберу ее в Лондон, тем лучше! Не смотрите на меня так свирепо, мистер Пик, и не выпячивайте челюсть. Сядьте, сэр.
Дэвид подчинился, но спину держал слишком прямо и напряженно.
- Полагаю, вы знакомы с небезызвестным Шригом?
- Он мой друг, мэм.
- Этот полицейский с Боу-стрит? - Ее светлость дернула плечом и произвела носом звук, который, не будь она столь благородной дамой, можно было бы принять за фырканье. - Нет, в самом деле?
- Самый настоящий, мэм, ибо он стал им, когда я был в беде!
- Ладно, допустим, сэр. Тогда, быть может, хотя бы вы сможете мне объяснить, чего он добивается, преследуя бедную Белинду?
- Он преследует миссис Белинду, мэм?
- Ну, пожалуй, это несколько сильно сказано... однако он постоянно попадается ей на пути поздними вечерами, когда она уходит по своим делам. Вы ведь знаете, она всегда готова утешить какую-нибудь страждущую душу... Люди видели, как этот человек нес ее корзину - факт сам по себе замечательный!
- Поразительно! - сказал Дэвид.
- Ни в малейшей степени, сэр! Он себе на уме и, конечно, преследует какую-то цель. Вопрос: какую?
- Бог знает, мэм.
- Несомненно, сэр. А вы?
- Нет, сударыня.
- Хотя бы предположительно? Ничего не приходит в голову?
- Ничего, мэм.
- Хм! Вероятно, вы туповаты, молодой человек! Вчера я зашла в церковь Белинда в ней часто бывает - и, естественно, обнаружила ее там... Как зачарованно она слушала этого прохвоста! Он описывал птичьи повадки.
- Птичьи повадки? - удивился Дэвид.
- Рассказывал бедной доверчивой женщине о певчем снегире, которого якобы держал дома в плетеной клетке и обучил насвистывать "Салли с нашей улицы", - снегиря, конечно, а не Белинду. Он действительно такой любитель птиц?
- Не знаю, мэм... А чего ради он...
- Элементарно, сэр. Несчастная Белинда помешана на птицах и прочих нежных созданиях, таких же беззащитных, как она сама.
- Почему вы называете ее несчастной, мэм?
- Потому что женщины рождены, чтобы страдать... Только, по-моему, Белинде судьба предопределила страдать больше, чем выпадает на долю остальных. Она слишком добрая, чересчур робкая, излишне доверчивая. Таким приходится несладко в нашем жестоком, циничном мире, и она вынесла соответственно, бедняжка. Я лишь недавно узнала ее по-настоящему... А узнать ее - значит полюбить.