— Это еще ничего, — в Франсуа заговорил дух противоречия, — а вот если бы вы видели, какая раньше была главная башня!
Ван дер Трост по-прежнему был невозмутим.
— Я ее восстановлю.
Франдуа прекратил борьбу. Но беспощадный голландец пожелал еще пройтись по долине. Он явно уже чувствовал себя здесь хозяином. Когда они продрались сквозь колючие заросли утесника и терновника, Ван дер Трост поинтересовался:
— А что это за маленькая штука?
— Да так, старая часовня, — небрежно бросил Франсуа.
— Она тоже… достопримечательность?
— Конечно!
— Очень интересно! Мне она так нравится! «Вот тип! Все ему нравится, лишь бы только меня расстроить!» Начался дождь. Ван дер Трост, не обращая на это внимания, продолжал разглядывать все кругом.
— Мне бы хотелось узнать историю от это место, — заявил он, обводя рукой горизонт.
Франсуа тут же уступил.
— Я могу рассказать вам историю, например, вот этой часовни. Но давайте зайдем под крышу, а то совсем вымокнем.
И пока они стояли в этом маленьком сооружении, почти прижавшись друг к другу, Франсуа поведал голландцу историю часовни Прощения. И в этой обстановке, да еще в полутьме, она показалась ему самому вполне правдоподобной. А дождь продолжал заливать долину, море сердито вздыхало, и, может быть, где-то недалеко от них бродила в это время лошадь-призрак…
Голландец, раскрыв рот, завороженно слушал.
— Потрясающе! — прошептал он. — Моей семье понравится! — Он посмотрел на часы. — О! Я, кажется, злоупотребляю… Я должен уезжать.
Пригнувшись, они побежали под дождем. Шофер вышел из лимузина, снял фуражку, открыл дверь. Выглядело это шикарно! Ван дер Трост рухнул в машину и протянул Франсуа руку.
— До свидания. Все было прекрасно… Я вернусь! «Бентли» бесшумно заскользил по дороге, и скоро его серая тень растворилась в пелене дождя.
— Иди погрейся, — позвала мальчика Маргарита, — а то подхватишь простуду.
Жауаны и Жан-Марк сидели в кухне.
— У меня впечатление, что на этот раз это серьезно, — вздохнул дядюшка Жауан. — Он такой богатый!
Что это с ними? У них такой странный вид. Может, устали? Ах нет, они просто расстроены визитом.
— Ты сказал ему о лошади? — спросил Жан-Марк.
— Нет, ну что ты! Только рассказал историю часовни. У меня такое впечатление, что он готов купить все оптом, даже лошадь-призрак.
Маргарита подняла глаза к небу.
— Не надо над этим смеяться, Франсуа. Жауан встал на пороге.
— Сегодня ночью будет гроза. Вряд ли мы услышим лошадь.
— Будем бодрствовать все вместе, — предложила Маргарита, положив руку на плечо Франсуа.
Разговаривая, они постепенно забыли о Ван дер Тресте и думали теперь только о предстоящей ночи.
Потекли долгие унылые часы. Ветер все усиливался. Жауан прошел по амбарам и расставил всюду тазы и бочки, в которые обычно собирал воду. Жан-Марк в это время трудился над чем-то в «лаборатории». Рядом со своей комнатой он соорудил маленькую мастерскую и в такие вот моменты обычно собирал там разные модели, управляемые на расстоянии.
А Франсуа бродил по замку. Может быть, это в последний раз? Вдруг Ван дер Трост захочет ускорить завершение сделки? Франсуа попытался восстановить в памяти залы замка такими, какими они были до войны. Он не раз рассматривал фотографии: ценных картин в замке не было, но стены гостиной были украшены полотнами, написанными его прадедом. В библиотеке хранились уникальные издания. И все это пропало! Все разворовано квартировавшими в замке немцами. Как жаль!… В залах еще чувствовался запах сигары Ван дер Троста, это был запах нового хозяина. «Лучше бы я остался в Париже!» — прошептал Франсуа.
А лошадь? Эта призрачная лошадь, пришедшая из прошлого? Услышит ли он ее еще раз? Франсуа был уверен: да, она придет. Придет и принесет на себе раненого Бригоньяна.
НОЧЬ НАКАНУНЕ СРАЖЕНИЯ
Они устроились в комнате у Франсуа. Огонь весело потрескивал в камине, но они сидели напряженные, озабоченные. Жан-Марк принес из соседней комнаты кресла. Жауан прихватил кувшин сидра, а Маргарита испекла блинчики. Время от времени все четверо вздрагивали от голубых всполохов за окном. Вдруг шквалом налетел ветер, затем наступило затишье, и снова удары ветра и грома… На улице бушевала весенняя гроза.
Франсуа пытался сосредоточиться подумать, но ему никак не удавалось собрать разбегающиеся мысли. Ситуация абсолютно абсурдная! Как он ни старался, а все-таки не мог представить себе лошадь без кожи и костей. Может, выстрелить в нее из охотничьего ружья Жауана? Или натянуть проволоку поперек дороги? Мозг мальчика отказывался верить в то, что лошадь неосязаема. Может быть, это все плод его фантазии? Маргарита перебирает четки и время от времени подкладывает им блинчиков. Жан-Марк не сводит глаз с циферблата часов. Жауан курит, подолгу затягиваясь. А Франсуа ходит от камина к окну, от окна к камину… Луна спряталась за облаками. Шум ветра настолько силен, что как бы не пропустить лошадь! Может оказаться, что их ожидание напрасно, но зато из-за дождя будут лучше видны следы копыт. А вдруг она не придет? Франсуа снова пережевывает те же мысли: «Это не лошадь… нет, это лошадь… а может, никакой лошади вообще нет… Я должен разрешить эту загадку… в этом есть что-то непостижимое…» Его угнетает ощущение собственной беспомощности.
— Уже скоро, — объявляет Жан-Марк. Маргарита вздыхает. Жауан выбивает трубку и пристраивается на подоконнике.
— Темно, хоть глаз выколи, — ворчит он.
— Можно открыть ставни, — предлагает Жан-Марк.
Но Маргарита протестует:
— Нет! Мне страшно!
Ее муж пожимает плечами и слегка раздвигает ставни, но налетевший ветер тут же захлопывает их. Тогда Жауан решительным жестом разводит створки в стороны и закрепляет. Ветер сразу врывается в комнату, и из камина вылетают искры.
Ночь холодная, влажная. За углом замка мощно гудит море.
— Господи! Господи! — повторяет Маргарита, забившись в самый дальний угол комнаты.
— Без трех минут полночь! — сообщает Жан-Марк. «Интересно, как это лошадь из двенадцатого века определяет время?» Быстро бегущие облака расступаются, освобождая кусочек неба, и в просвете появляется луна.
— Она идет, — шепчет Жауан.
Франсуа и Жан-Марк подбегают к окну. Высунувшись по пояс, они поддерживают друг друга. Им кажется, что так легче избежать опасности… Со стороны ворот слышится ржание. Все настораживаются.
Луна вновь скрывается в облаках, а капли дождя бьют им в лицо.
— Вот она! — вскрикивает Жан-Марк.
— Тихо!
Они наклоняются еще ниже. Да, звук копыт слышен совершенно отчетливо. Такое впечатление, будто лошадь чего-то боится: она то пускается в галоп, то вдруг резко останавливается. Это совсем не те звуки, что Франсуа слышал в предыдущую ночь! Из-за того, что все воспринимается только на слух, это особенно заметно.
Лошадь приближается. Сейчас она обогнет угол стены.
— У нее всегда один и тот же маршрут, — шепчет Жауан.
— Тсс!…
Вот она останавливается, сердито скребет копытом землю, храпит, трясет головой. Слышатся позвякивание цепочки и даже поскрипывание сбруи. Лошадь снова приближается. Опять приглушенное ржание, затем цокот копыт, и вот она уже под окном. Лошадь громко дышит. Она топчется на месте, отступает… Все трое чувствуют, что лошадью управляет невидимый всадник.
Внезапно ударила молния, осветив равнину. Франсуа и Жауаны единым движением отшатываются назад. Гремит гром, эхом прокатываясь вдали. А лошадь… она не двигается с места. Так и остается стоять там же, где и в прошлую ночь, кусая удила и время от времени приплясывая.
— Закройте окно! — умоляет Маргарита из глубины комнаты.
Все трое молчат. Каждый задает себе один и тот же вопрос: «Чего ждет всадник?» Франсуа холодеет от сумасшедшей мысли: «А что, если он спешился? А если он уже в замке? Ему надо всего лишь пройти сквозь стену гостиной…» Но это было бы не по легенде: ведь лошадь графа де Тревора сначала отнесла своего хозяина в замок и только затем вернулась за умирающим Бригоньяном.