— Выпей, — длинный поток слов явно предназначался ей, но она поняла лишь последнюю фразу. — Сделай хотя бы один глоток.
Что-то твёрдое коснулось её губ. Нен-Нуфер сделала усилие, чтобы приподнять голову, и глотнула кисловатого пива. Рядом вприсядку сидел молодой стражник, коих много на рыночной площади. За поясом кнут, которым он разгоняет народ. Чёрные волосы коротко подстрижены. Глаза аккуратно подведены. Короткая чистая юбка не прикрывает колен. Она насмотрелась на них с башни Пентаура. Только что он делает здесь, ведь до города ещё так далеко, а в полях невозможно оставаться таким чистым? Только задала вопрос не она, а он:
— Ты здесь одна или с родителями? Или… — стражник окинул её оценивающим взглядом, стараясь, верно, определить возраст. — С мужем?
Она мотнула головой и с трудом разлепила пересохшие губы:
— Одна.
Он помог ей подняться, до боли сжав запястье. Взгляд его на миг задержался на растёкшемся по светлому льну кровавом пятне, и вторая рука тут же опустилась ей на плечо.
— Ты не сможешь продолжить сегодня работу. Я провожу тебя до навеса, а в конце дня те, с кем ты пришла, отведут тебя домой.
Нен-Нуфер промолчала, понимая, что ей необходим отдых, а вечером, если не будет сил вернуться в храм, она останется ночевать в посёлке. Стражник вёл её через поле по узкой тропинке, которую то и дело перебегали голые дети, на ходу подбирая с земли оброненные взрослыми ячменные колоски. Пару раз они останавливались, чтобы пропустить группу женщин, плетёные корзины которых полнились свежесрезанными снопами. На солнце сверкали смуглые спины мужчин. Серпы в их руках двигались выверено и чётко.
Как же она могла позабыть, что воды Великой Реки неумолимо приближаются к отметкам на мерных столбах, и нынче все — рабы, крестьяне, горожане и даже стражники брошены на сбор урожая, который дал народу Кемета плодородный чёрный ил. Только танцовщиц не отпускают к Реке, чтобы царапины не осквернили их прекрасные тела, предназначенные для танцев перед ликами Богов и потому Нен-Нуфер впервые видела, как собирают ячмень.
Если она оступалась, хватка на плече становилась сильнее. Наконец они вступили под спасительную тень навеса.
— Садись.
Нен-Нуфер тут же согнула колени, даже не взглянув, есть ли на земле циновка, и хотела поблагодарить стражника за помощь, но тот уже повернулся к ней спиной и шагнул под палящее солнце, в гущу золотых колосьев, чтобы наравне с остальными продолжить битву за урожай. Видимо, он только что пришёл из города.
— Испей воды, девочка.
Нен-Нуфер вздрогнула и отпустила взглядом спину безымянного стражника, чтобы с благодарностью принять высокую глиняную кружку, впитавшую в себя запах пива, и с наслаждением выпила целебной воды из Великой Реки. Теперь, когда голова перестала кружиться, а жажда отступила, Нен-Нуфер почувствовала, как скрутило живот.
— Кто твои хозяева, девочка? — принялась за расспросы старуха.
Нен-Нуфер вспыхнула. Только царевич Райя в силах восхищаться её волосами, а женщины Кемета никогда не посмотрят на неё как на ровню.
— У меня нет хозяев. Я живу при храме Великого Пта и пришла сюда, чтобы помочь со сбором урожая.
Она не посмела назвать себя жрицей Хатор — жрицы не истекают кровью на руках неизвестных стражников. Была бы она жрицей — не сбил бы её царевич подле гробницы своего отца.
— Тебе так больно?
Едва ли тело её сейчас страдало так, как трепетала душа, оплакивая первый и единственный поцелуй. Она не могла больше сдерживать слёз, плечи опустились и задрожали, руки нервно схватили фигурку Исиды, а губы беззвучно зашептали молитву — только не отвернётся ли теперь от неё Хатор, именем которой она прикрывалась перед царевичем. Она не ждала нынче кровей. Не гнев ли то Великой Богини? Рука старой женщины легла ей на голову и прошлась по волосам до самых плеч, а потом Нен-Нуфер позволила себе уткнуться в старое костлявое плечо.
— Воды Великой Реки омоют тебя и дадут успокоение страдающему телу. Ступай, пока не подан сигнал к отдыху, и мальчишки не побежали купаться.
Нен-Нуфер поднялась и сделала пару шагов по циновке, чтобы оценить свои силы. Поняв, что короткий отдых и живящая вода Великой Реки вернули её к жизни, она смело вышла из-под спасительной тени под палящее солнце, резво дошла до зарослей тростника и, разведя стебли руками, шагнула в воду. Потом опомнилась и отдёрнула ногу, чтобы оставить сандалии на берегу. Вода мягко коснулась разгорячённых ног, заманивая в свои объятья. Нен-Нуфер оторвала взгляд от своего дрожащего отражения и взглянула в сверкающую даль, где белели паруса лодок. Царевич обещал приплыть к ней в Фивы, но она никогда не узнает его парус среди сотни похожих и постарается не ждать его приезда. Её единственным возлюбленным останется Кемет. За его благополучие она будет молить богиню.
Вода уже доходила до колен — подол намок и прилип к ногам. Нен-Нуфер смочила кровавое пятно и принялась, что есть мочи, тереть ткань. Платье успеет просохнуть — ладья Амона ещё очень высоко. И Нен-Нуфер с мольбой простёрла к солнцу руки, прося Бога не ускорять свой бег на Запад, чтобы она дольше могла не возвращаться в храм.
Нен-Нуфер с трудом сделала ещё шаг. Ноги увязали в мягком иле, но вода мягко ударялась о живот, унося с собой боль и тревоги. Нен-Нуфер стояла с поднятыми к небу руками, как тогда на крыше, когда осмелилась вместе с Божественным приветствовать Осириса, вновь родившегося на свет из хаоса ночи. Она молилась за Пентаура, чтобы Боги направили его на верный путь. Она молилась за фараона и царицу, чтобы в этом году они родили Кемету наследника. Она молилась за царевича, чтобы тот не корил себя за оскорбление Великой Хатор. Она молилась и за себя, чтобы Богиня дала ей силы начать новую жизнь в Фивах и позабыть пески вокруг гробницы фараона Менеса. И вдруг кто-то поднял её над водой и, дотащив до тростника, бросил лицом в ил.
— Я постараюсь спасти сандалии.
Она узнала голос. Он принадлежал стражнику. А вот и сам он по пояс в воде и через миг опять рядом. Нен-Нуфер вытерла ладонью грязное лицо. Он виновато улыбался.
— Прости, воды Реки унесли твои сандалии, но я не знал, чем ещё швырнуть в крокодила после того, как промахнулся кнутом. Разве не знаешь, как опасно купаться одной. А если бы меня не оказалось рядом…
— Но ты оказался рядом.
Стражник отвёл глаза.
— Я молилась, и Великая Хатор послала тебя ко мне, чтобы ты спас меня во второй раз, — она благодарным жестом коснулась его плеча. — Я никогда не забуду этого.
— Никто не посылал меня. Я следил за тобой. Вместо того, чтобы работать.
Стражник отвернулся к спокойным теперь водам.
— Не говори так. Нас всех посылают друг другу Великие Боги. Однажды Великий Пта послал к реке своего жреца, чтобы вытащить из реки младенца. Сейчас меня спас ты, и я хочу знать для кого просить милости у Великого Пта.
— Проси её для Кекемура, хотя он и так уже наградил меня встречей с тобой. Как зовут тебя?
— Нен-Нуфер.
— Я не видел тебя раньше на работах, иначе бы запомнил твои волосы.
Нен-Нуфер опустила глаза, вновь пожалев, что Великие Боги не одарили её чёрными волосами и миндалевидными глазами, а заключили её кеметскую душу в чужеродную плоть.
— Я здесь впервые. И если мы будем продолжать вот так сидеть, то я не успею собрать и колоска, и Великий Пта подумает, что зря позволил тебе сохранить мне жизнь.
Слова и улыбка давались с трудом — Великая Богиня явно прогневалась на неё за царевича и нежелание возвращаться в храм.
Кекемур поднялся и, взглянув поверх тростника на поле, сообщил:
— Мы точно рискуем остаться без хлеба и пива, если не поторопимся.
Нен-Нуфер потянулась к воде, и стражник нагнулся вместе с ней, чтобы омыть налипшую на её чёлку и нос грязь, затем подал руку, чтобы вывести на берег.
— Из-за меня ты осталась босой, — он глядел на её почерневшие от мокрого ила пальцы. — Но я не смею предложить…
— Я дойду, — уверенно перебила его Нен-Нуфер.
Поначалу раскалённая земля не жгла мокрые стопы в полную силу, а потом Кекемур, который шёл поодаль, догнал её и без спроса подхватил на руки.