Сусанна плюхнулась в кресло и небрежно закинула ногу на ногу — пусть не думает, что он её нервирует. И хватит смотреть! Хоть умеет по глазам читать, отвернулся и начал насвистывать что-то шибко уж знакомое. О, нет, он перешёл на слова, и она признала хит Эда Ширана, чтоб его так! Она и без него прекрасно понимает, что им, кроме её тела, ничего не нужно. Только уж будьте уверены, ни одним из вас моя постель пахнуть не будет! Только кошкой. Жаль, что Санура напрудила лужу у кровати. Лучше б потерпела чуть и в рюкзак!
— Сейчас «Убер» подъедет, — сказал Аббас подошедшему Паше и, продолжая смотреть в телефон, поманил всех к выходу.
— Я думал, мы идём пешком, — сказал Паша на улице.
— У меня нет лишнего часа.
Забыл добавить — на вас! Да и хрен с вами, арабский джентльмен, и с вашей кошкой!
Подкатившая колымага вовсе не смутила Аббаса, но Марина не удержалась от комментария — денег на такси нормальное не хватило. К счастью, она не стала выставлять свой английский против английского юмора арабского мотоциклиста — этот бы нашёл, что голубке ответить. Он и так простую просьбу передать ему рисунок брата выразил в предложении из слов так тридцати… Тяжело, видать, ему далось молчание в холле. И песня не помогла. А вот её она окончательно отрезвила. Вы умничка, мистер Газия. Последнее желание видеть мистера Атертона пропало. И Сусанна молча отдала листок.
Аббас уселся с кошкой и шлемом вперёд. Они втиснулись назад. Какое счастье, что на ней джинсы, а эта дура в юбке! Только бы рта не раскрыла, даже по-русски. И Марина молчала, только ойкала на каждое торможение и скрежет железа. Но всё же «уберное» чудо не развалилось.
Хороший парикмахер оказался в таком же хорошем местечке, как и эта машина. Аббас толкнул старую дверь, вся красота которой когда-то заключалась в стекле с золотой вязью. Внутри не лучше. Огромное зеркало в старой деревянной раме перед видавшими виды креслами. Стены выложены выпуклой желтоватой плиткой с цветным растительным орнаментом — может, это даже лотосы, не разберёшь. По стенам шкафы, как в старых библиотеках, только вместо стеклянных квадратных вставок зеркала. Одного взгляда на всё это достаточно, чтобы развернуться и выйти, но Аббас с порога заговорил с парикмахером. На парне по такой жаре серый джемпер, а к куцей бородке добавлена утренняя щетина. Не говорите только, что вы его из постели для меня выдернули! Но вообще-то в парикмахерской, если ты, Суслик, не заметила, больше никого нет.
Парень жевал сигарету и даже не глядел на Сусанну, потом открыл шкаф за спиной, который оказался дверью во двор и, не глядя, выбросил её, не докурив. И сейчас, этими рукам он тронет её волосы… Нет, этими руками он взял рисунок Резы и деньги. А как же те, что Аббас сунул ей в номере? Забыл, наверное. Она открыла рот, чтобы напомнить, но парикмахер затарабанил что-то ей в лицо. Английский его был настолько ужасен, что только здравый смысл подсказывал ей, что от неё хотят. Она села и уставилась на себя в зеркало. Вернее на Аббаса. Может, вспомнил про деньги и потому не уходит? Улыбнувшись её многозначительному взгляду, он нагнулся к её уху и прошептал:
— He’ll take good care of your hair. And you, mademoiselle, should take good care of yourself. Understand?
Она кивнула. Поняла ещё на балконе. Аббас нагло чмокнул её в скрытую волосами щёку и в три прыжка оказался у двери, которая захлопнулась так сильно, что задрожали все зеркала. Идиот! Он что, заплатил ей, чтобы избавить от неё своего брата? Придурок…
Другой придурок крутил ей волосы, и заколки врезались в кожу головы острыми спицами — может, впрочем кошка сумела её поцарапать, ведь так не хотелось верить в криворукость парикмахера, а то после экзекуции волосы даже в хвост не уберёшь. Он ещё, дебил, пританцовывает — сейчас она точно получит причёску типа «драная кошка» или лучше сказать — «драная кошкой». Но падающие на пол пряди уже нельзя было приклеить обратно. А когда он принялся за чёлку — Сусанна зажмурилась и решила вообще не открывать глаз — представлять себя с чёлкой она не хотела — сестра терпеть не может девок с чёлками. И не открыла бы глаза вовсе, если б за спиной не ахнула Марина.
Подле зеркала стоял чугунок и из него теперь вырывалось пламя — настоящий огонь. И в нём лежали щипцы, и именно за ними потянулся горе-мастер. Ком стал в горле, и она только проводила щипцы глазами — они перепорхнули через голову и замелькали подле плеч, подкручивая концы. Только бы до лба не дотронулся — чёлку ведь не надо ставить. Но куда там — хорошо ещё поднял волосы расчёской…
Только на улице Сусанна сумела выдохнуть, и чёлка закачалась перед глазами. Суслик, ты теперь выглядишь, как кукла. Как ты её отращивать-то будешь… Зачем ты вообще на стрижку согласилась… Ну и чёрт бы с этой прядью. Ещё бы пару выстригла и в зелёный выкрасила, а теперь…
— Нравится?
Раз Марина выглядит довольной, а Паша по-мужски молчит, то ты, Суслик, похожа на полную идиотку с этой чёлкой. Да и пошли вы все… Волосы отрастут, Реза прав. Вы только оба, главное, больше на мозги не капайте про моё идиотское самолётное знакомство и его последствия. И без вас противно! Разыграли с братиком комедию. Реза мог бы ведь в лоб спросить на крыше: завтра ты со мной переспишь или мне можно не приезжать? Мог бы договорить до конца, когда начал отговаривать от светового шоу! Зачем делать это через брата? Ведь за кошкой не приехал, потому что испугался услышать «нет» во второй раз. Неужели в самолёте думал, что она согласится? И потом… Ведь Аббас, похоже, абсолютно уверен в её желании залезть к его брату в постель — может, и отговаривать начал из-за мужской ревности. Кто поймёт этих восточных буржуинов. Хорошо, что она избавилась от мистера Атертона. Наконец-то!
Глава 17
В старом городе можно было бы ощутить незабываемое очарование Востока, если бы этот «Восток» в обличье двух братьев только что не растоптал в дорожной пыли её душу. Сусанна чудом увернулась от руки араба в тюрбане — тот остановился посреди улицы, чтобы что-то сказать приятелю, и принялся в такт своего дикого хохота жестикулировать руками.
Все десять минут она молчала и старалась не наступать Марине на пятки, но и отдаляться боялась, хотя её жутко раздражали пальцы Марины, которые она всё пыталась подсунуть под ремень Паши, пока тот внимательно сверял по навигатору дорогу. Хоть бы ногти обломила, что ли! Паша то и дело отпихивал жену — похоже, подобное поведение на публике не было у них нормой, это она всё перед ней выкаблучивается. Ну и флаг тебе в руки, дура!
Сусанна решила отойти на такое расстояние, чтобы всё же не потерять спутников из виду. Толпа разрасталась — значит, до туристического центра осталось немного. И всё же пока вокруг в основном звучал арабский. Молодая французская пара толкнула её, пытаясь пролезть вперёд. После обоюдного извинения Сусанна ещё больше замедлила шаг. Сквозь общий шум прорвалась английская речь, и хоть в ней чувствовался сильный акцент, заточенный за три дня мозг непроизвольно начал переводить слова, от которых мурашки побежали по коже.
— Тебя в отеле ждёт респектабельный джентльмен. Я отвезу тебя к нему. Он заплатит тысячу или даже две. Если понравишься ему, сможешь остаться ещё на ночь.
Сусанна не удержалась и обернулась — нифига у них разговорчики по телефону! Мужчина тут же отнял от уха телефон и уставился на неё:
— Или назови свою цену.
Это что, к ней всё относилось? В сандалии будто свинца налили. Араб схватил её выше локтя, а она от шока даже закричать не попыталась, но тут её рванули в сторону.
— Fuck off!
Паша тащил её через толпу, не разбирая дороги. Она задевала людей, но немота мешала извиняться.
— Сказано не отходить от нас! Ты что, совсем дура?! Не поняла до сих пор, что здесь за народ?!
Сусанна продолжала молчать. Футболка от бега задралась выше пупка, и теперь она судорожно тянула её влажными пальцами вниз. Наконец восточная толпа поредела, появились туристы — они добрались до руин римской крепости. Сусанна наконец выдохнула и уставилась на две внушительных размеров башни, которые по идее продолжали напоминать о величии императора Трояна.