Нен-Нуфер прикрыла глаза: раз Сети не удивился, встретив её у гробницы отца, значит, царевич Райя говорил о ней не только с Божественным братом. Или же фараон сам посчитал нужным объяснить своему вознице смену гнева на милость… Да и чему удивляться, ведь у любящих братьев не должно быть друг от друга секретов. Не должно, но будут! Неужели Тети не расскажет Сети про пророчество? Неужели молча возведёт его дочь на своё ложе, чтобы потом положить её мумию в свою гробницу? Неужели… О, Великая Богиня, как тяжко хранить чужие секреты! И как легко избавляться от собственных! Пусть царевич узнает о её лжи от брата. Так будет лучше. И тогда воды Великой Реки никогда не донесут его лодку до Фив, куда она попросит Амени отправить её завтра же.
— Почему я встретил тебя здесь?
Отчего Сети спрашивает? Неужели думает, что она условилась о встрече с его младшим братом? Или ждёт, что она передаст через него послание для Райи? Нет, не будет больше посланий, не будет больше встреч. Они простились под палящим солнцем, соединившись в запретном поцелуе.
— Потому что я пришла поблагодарить покойного фараона за милость царствующего ныне сына, мой господин.
Нен-Нуфер склонилась в поклоне и, приложив ладонь к груди, почувствовала, что сердце вновь бьётся ровно. Значит, она всё делает верно.
— Рад слышать, что никто не попрал заветы Маат. Поблагодари моего отца, а я дождусь тебя здесь и отвезу в храм.
— О, нет! — Нен-Нуфер прижала к груди руку. — Я не взойду на колесницу фараона. Нет!
Сети улыбнулся.
— Но ведь энсеби не узнает об этом. Ведь секреты бывают разные. Те, за которые Осирис карает, и те, которые вызывают в нём лишь улыбку.
О, Великая Хатор! Зачем посылаешь на мой путь человека с метким, что кнут стражника, языком? О, Великая Богиня, как же разозлится царевич, узнав про её обман! Пусть же её обман милостью Тирии скорее станет правдой, чтобы не пришлось краснеть за ложь, которой она желала уберечь себя для Великой Богини.
— Господин слишком добр к Нен-Нуфер, но она может вернуться в храм пешком.
— Даже не думай об этом! Энсеби разозлится, если узнает, что я позволил будущей жрице Хатор совершить небезопасный путь. Я дождусь тебя и передам прямо в руки Амени.
И Сети отступил от входа в гробницу. Нен-Нуфер осторожно спустилась вниз, стараясь отогнать прочь все воспоминания о царевиче. Его старший брат ждал наверху… Его нельзя задерживать, ведь колесница в любой момент может понадобится Его Святейшеству. Она опустилась на колени перед статуей фараона Менеса и поблагодарила его теперь уже за трёх сыновей.
Сети поднял её на колесницу, но тело затрепетало не от его краткого прикосновения, а от того, что её пальцы коснулись того же, что трогали пальцы Божественного.
— Тебя ведь не надо учить езде на колесницы?
Это не был вопрос, это было утверждение, окрасившее стыдом щёки Нен-Нуфер. Царевич Райя не утаил от Сети их встречи, и тот может знать даже об их поцелуе… Нет, нет, царевич не расскажет о таком… Она ведь не какая-нибудь невольница! Это был священный порыв, это было и останется их тайной. Наверное, царевич Райя в запале рассказал вознице фараона о своём неумении сдерживать лошадей… Царевич Райя! О, если бы только на месте Сети стоял сейчас он…
Нен-Нуфер прикрыла глаза, чтобы сберечь их от песчаной пыли. Колесница пролетела мимо полей и остановилась у храмовых пилонов. Стражники распахнули ворота, и Сети привычно направил колесницу по храмовой аллее, в конце которой его встречал Амени и десятки любопытных глаз, спрятавшихся за колоннами. О, какое удивление отразилось на лице верховного жреца, когда Сети свёл с колесницы Нен-Нуфер.
— Я возвращаю тебе твой лотос лишь на мгновение, чтобы испросить позволения забрать Нен-Нуфер с собой.
Сердце Нен-Нуфер остановилось. Что Сети задумал?! Неужто хочет привести её под очи царевича, чтобы она призналась Райе в своей лжи… О, нет, Великая Хатор не допустит этого!
— Для чего понадобилась благородному Сети моя воспитанница? — спросил учтиво Амени, вперив в бледное лицо девушки немигающий взгляд, который вопрошал: как, как она оказалась в царской колеснице вместе с возницей Божественного?
— Я просил отца благословить брак моей дочери с моим Божественным братом, и в тот же миг лошади оповестили меня о присутствии постороннего. Я выбежал из гробницы и увидел Нен-Нуфер, о чудном спасении которой из пасти крокодила теперь известно всему дворцу.
Амени побледнел. О, Великая Богиня, отчего ты не позволила рассказать жрецу о Кекемуре! О, как же тяжело сейчас старику хранить на лице печать спокойствия!
— Будущая жрица Хатор станет лучшей наставницей для будущей царицы. Моя Асенат сущее дитя и путает иероглифы в самых простых словах, что не пристало для Великой Царицы. Позволишь ли ты, добрый Амени, на время одолжить у Великой Богини её сокровище? Нен-Нуфер ни в чём не будет знать нужды в моём доме, и Великая Хатор ни в чём не упрекнёт ни меня, ни тебя.
— Я должен подумать, — ответил старый жрец, не спуская глаз с Нен-Нуфер, застывшей подле колесницы.
— Для раздумий нет времени, ты сам знаешь. Или я должен испросить разрешение у Тирии? Тогда я тотчас отправлю гонца в Фивы.
— Нен-Нуфер находится под моим попечительством и нет нужды тревожить Тирию.
Амени замолчал.
— Мой дом готов принять Нен-Нуфер даже в отсутствие жены, и я немедленно отправлю гонца к ней, чтобы Асенат к завтрашнему вечеру была в городе. Если, конечно, ты отпускаешь со мной свою воспитанницу?
Старый жрец продолжал молчать.
— Или просьбу должен передать энсеби лично?
Губы Амени побелели. Нен-Нуфер закусила свои. Сети явно не знает ещё о посещении дворца Пентауром.
— Я отпускаю её с тобой. Ты не мог сделать для своей дочери лучшего выбора. Нен-Нуфер обучит её грамоте лучше любого царского писца, — ответил Амени, исподлобья глядя на притихшую девушку, к которой Сети обернулся с лёгким поклоном:
— Возьми то, что тебе дорого. Всё остальное ты в достатке найдёшь в моём доме.
Нен-Нуфер поклонилась и хотела бежать к пристройкам, но Амени велел одному из жрецов проводить её. Неужели старик боится, что она побежит к Пентауру расспрашивать о встрече с фараоном? Нет, она не сделает этого, она будет свято хранить доверенную ей тайну. А Пентаур… Она простилась с воспитателем, и нет нужды в лишних слезах. Из дома Сети она отправится сразу в Фивы, не возвращаясь в храм Пта, чтобы её близость не омрачала более спокойного течения дней Пентаура.
Нен-Нуфер взяла лишь два платья и ларец с украшениями и краской для лица, которые подарила ей жена Амени. Флейта разбита, но она попросит у Сети новую, чтобы играть для будущей Великой Царицы. Она сделает всё, что в её власти, чтобы скрасить оставшиеся девочке дни…»
Сусанна не могла оторвать взгляда от лица Резы. Между аккуратных тёмных бровей залегла глубокая морщина — ни разу не улыбнулся, читая её бред! Ох, отчего бы ему не поделиться с ней частичкой своего слоновьего спокойствия! Оторвитесь уже от чтения, мистер Атертон! Вы слишком медленно читаете… Вы уже должны услышать мой ответ — ответ «нет», который вы упрямо не желаете слышать с самолёта. Может, дело не в ушах мистера Атертона, а в том, что ты, Суслик, слишком неуверенно говоришь своё «нет»? Зачем ты рассматриваешь его? Ты же не в состоянии писать портреты! Он красив, да? С чего вдруг тебе стали нравиться смуглые мужчины? А как же мечта о голубоглазом блондине? Какая мечта? Не было такой мечты! Верно, не было, как не было и мечты переспать с арабом! А он не араб! Почти не араб, ты хотела сказать. Но это уже формальности, Суслик. Ты проигнорировала важный глагол… Суслик, вспомни, что ты говорила утром Паше! Так то было утром… Суслик, ты сделала всего три глотка! Или это вино из мидий так шибануло по мозгам, что ты вообще перестала соображать? Мама уже ахнула по поводу твоей причёски, а ведь волосы, как сказал наш общий знакомый, мистер Атертон, отрастут, а если ты сделаешь нечто другое…