— Да потому что у тебя нет паспорта.
— Что?
Чёрт, такое ведь только в кино происходит! И в сводках криминальной хроники. Он вытащил у неё из рюкзака паспорт! Но можно ведь подбежать к полицейскому и рассказать всё. Да и в посольстве что-то могу сделать… Главное, от этого маньяка убежать. Только ноги не слушались, и она покорно позволила взять её за руку.
— Ты выронила его у меня в спальне. До сих пор не обнаружила пропажи, да? Я не стал брать его с собой, чтобы ненароком не потерять.
Сусанна сжала губы. Она должна ему верить? А у тебя есть выбор, Суслик? Или ты сейчас ему карманы проверять будешь? Мало по рукам вчера получила, видно!
— Ладно тебе на меня злиться. Я не самый лучший выбор, поверь мне…
— Аббас мне это уже сказал, когда забирал кошку.
И вот теперь Реза наконец улыбнулся.
— Так и знал, что мухлюет, засранец. Нет, всё же отцовская кровь — это отцовская кровь. Египтяне это прекрасно понимали. Но вот мать у него хорошая. И она накормит тебя вкусным супом, чтобы ты к вечеру стала человеком. Ну, хватит дуться. Я тебе должен показать росписи, чтобы ты выбрала те, что подходят к твоему роману, и я тебе их нарисую. Даже на папирусе, если хочешь.
— Я не хочу вас утруждать, мистер Атертон, — Сусанна произносила слова с каменным лицом. Он словно позабыл, что было ночью.
— Зови меня уже Реза. Когда ты говоришь «мистер Атертон», мне хочется обернуться в поисках отца!
И он улыбнулся. Только она больше не может улыбаться в ответ.
— Реза, мне нужно в отель. Я хочу переодеться.
— Мы заедем в отель, — каирец уставился на её коленки. — Ты позвонишь родителям, соберёшь вещи, и мы поедем домой.
— Как я объясню это родителям?
— А зачем что-то объяснять? Ты ничего им не говори, только вовремя пиши, чтобы они знали, что ты жива-здорова.
Да, да… Пока жива, но психически уже не здорова. И всё же она спокойно вынесла его улыбку, когда, спрятавшись за портьеру цвета нильской воды, разговаривала по Скайпу с сестрой. Да, на шоу было здорово, а на катере ещё лучше. И вообще она впервые замечательно выспалась… И чуть не добавила — без кошмаров, потому что кошмары у неё теперь наяву.
— Ты ничего не забыла?
Сказать или собрать? Ничего. Потому что рисунки и краски он собрал сам. В длинной юбке и в подаренном арабом шарфе она чувствовала себя спокойнее. Если вообще можно чувствовать себя так рядом с Резой.
— Загрузи на дорогу следующую главу. Будем долго стоять в пробке, а ты отказываешься идти в зоопарк.
Какой зоопарк! Она и так как в зверинце. Только не поняла ещё, что за зверь перед ней: то ли лев, то ли обезьяна? Нет, змея… И жалит эта змея очень больно.
Глава 22
«С крыши открывался прекрасный вид на царский дворец, но Нен-Нуфер зажмурилась не от сотен огней, а от поступивших слёз. Сети отправился во дворец, пока служанки знакомили её с небольшим, но приятным домом — больше всего ей понравился пруд, подле которого бродило множество кошек. Там она и просидела до возвращения хозяина, и на крыше появилась босая, но в чистом белом одеянии, омытая и умащённая маслами, с аккуратно уложенными на обе стороны волосами и приглаженной чёлкой, только без украшений. Они нынче ни к чему. А вот завтра она во всей красе встретит свою воспитанницу, будущую мать наследника.
Нен-Нуфер в ожидании приглашения склонила перед хозяином голову, но тот не заметил её появление. Он сидел в кресле с закрытыми глазами, держа пальцы в чаше с ароматизированной водой. Сети выглядел усталым, но не расстроенным. Фараон ничего не сказал брату о пророчестве, да и из дворцового сада долетали звуки музыки. Его Святейшество стойко вынес известие и понесёт тайну через новый брак до самого рождения сына. И она должна прятать от всех слёзы.
По ногам Нен-Нуфер скользнула серая кошка и запрыгнула на колени к хозяину. Сети вздрогнул и вынул руки из воды.
— Прости, я давно не сидел в тишине и, похоже, задремал. Завтра здесь снова будет шумно. Асенат следовало родиться мальчиком. Молю Хатор, чтобы ты сумела поделиться с ней хоть толикой своей женственности.
Сети сделал приглашающий жест и, когда Нен-Нуфер медленно подошла к столику и опустилась на циновку, подобрав под себя ноги, недоуменно глянул на пустое кресло.
— Время ужина давно утекло, — усталый голос утратил утреннюю резкость. — И все же я прошу тебя разделить со мной эту скромную трапезу.
Он указал рукой на стоящие на маленьком столике глиняные миски с оливками, виноградом, сдобренным маслом латуком и пирогом.
— Я не ожидала, что мы станем ужинать вместе, — Нен-Нуфер склонила перед хозяином голову, — и потому взяла на кухне немного еды.
Губы Сети тронула лёгкая улыбка.
— Я действительно заставил тебя ждать непростительно долго. Надо было отдать распоряжение об ужине.
— Мне достаточно хлеба и фиников… Я ведь всю жизнь жила с храмовыми прислужниками. Так что не стоит излишне беспокоиться обо мне, благородный Сети.
Возница фараона улыбнулся.
— Я беспокоюсь о Хатор, чтобы она не подумала, что я ставлю личные нужды выше нужд её жриц. А завтра принесу кокосовый орех в честь Маат, чтобы спасти в доме мир. Это любимое лакомство Асенат. Она будет зла с дороги. Придётся её задабривать, как любую женщину, — Сети улыбнулся и протянул гостье фиал с изображением лотоса, и когда та подняла ладонь в знак отказа, добавил: — Это гранатовое вино. Мы часто жертвуем его Великому Пта. Ты должна любить сей божественный напиток.
— Я никогда не пила его, мой господин. Но нынче уже выпила достаточно воды.
Сети опустил фиал обратно на столик.
— Я пытаюсь сыскать покровительство Хатор царскими кушаньями, а получается, если я даже забуду про тебя, мои слуги всяко лучше позаботятся о тебе, чем жрецы!
— Не говори так, мой господин! — воскликнула Нен-Нуфер, страшась вызвать гнев Великой Богини, ещё больший, чем уже постиг этот гостеприимный дом. — Тебе, думаю, известно, как скромен Амени в еде…
— Старик может морить себя голодом сколь угодно! Но у меня невольницы едят лучше, чем в храме будущие жрицы! Пересядь в кресло и возьми хотя бы кусок пирога. Он со стола энсеби. Латук с маслом можешь оставить. Он тебе ни к чему! Впрочем, надеюсь, он вскорости исчезнет и с царской кухни! — добавил Сети зло, когда Нен-Нуфер села напротив него и положила на ладонь кусок пирога с мясом. Только вкуса не почувствовала, потому что через уши в рот проникла горечь хозяйских слов. Латук, видно, ела несчастная Никотриса, тайно надеясь излечиться от бесплодия.
Сети поднял свой фиал, но прежде чем пригубить вина, провозгласил:
— Жизнь, здоровье, могущество! В милости Амона-Ра, царя богов! Я молю Ра и всех богов и богинь нашего сладостного края, чтобы они ниспослали тебе здоровье!
Ночь подарила желанную прохладу, потому хозяин отослал прочь прислужников с опахалами, и они остались на крыше одни. Нен-Нуфер осторожно оторвала несколько виноградин и одну за другой положила в рот.
— Налить тебе воды? Пирог слишком жирный.
— Я возьму вина. Раз его прислал сам энсеби.
Она улыбнулась, и Сети вновь протянул ей фиал с лотосом.
— Скажи, отчего я никогда не видел тебя в храме? Я бы непременно запомнил твои волосы.
— Видел, мой господин. Только на мне был парик, — Нен-Нуфер виновато откинула за спину светлые волосы. — Жена Амени советовала сбрить волосы и постоянно носить парик, чтобы меня не принимали за невольницу.
— И почему ты не сделала этого?
Нен-Нуфер пожала плечами.
— Я не покидаю храма, где меня все знают. Но если Тирия велит сбрить, я сделаю это.
— Не покидаешь храма…
Нен-Нуфер вспыхнула.
— Только чтобы принести дары твоему отцу. У Реки я оказалась случайно, и Великая Хатор наказала меня…
— И заодно Кекемура, — улыбнулся Сети.
— О, нет, мой господин! Несчастного Кекемура покарали ваши нерадивые начальники.
— Только не смей говорить подобное энсеби…
— Так он уже знает об этом.
— Знает, но как он может сделать достойных людей начальниками, коли те отказываются служить?