Я хотел было сказать еще и о том, что проще всего — быть путешественником без отрыва от телевизора. Но... удержался. И без того Камилов сегодня сердит без меры. Поразмыслив малость, я решил, что Сервер прав.
—Пусть будет по-твоему,— сказал я.— Завтра утром выкрасим свои парты и поедем — идет?
—Совсем другое дело!— повеселел Сервер.— А то ведь неудо...
Он недоговорил, встретив мой насмешливый взгляд.
—Молчу... Молчу...— с готовностью отозвался он на этот взгляд. — А то ты опять загнешь что-нибудь.
—Про босиком по гвоздям!— подсказал Фархад.— Это наш Балтабаич умеет.
Счет на тысячи
Когда утром я прикатил на велосипеде в школу, Фархад один-одинешенек уже ходил вокруг своей парты.
—Завхоза нет,— сказал Фархад. — Я уже час здесь кручусь, а его все нет. Думал, возьму краску и начну...
Договорить он не успел, потому что к нам подходил бодрой походкой долгожданный завхоз Лутфулла-ака,
—На практику с утра пораньше? Молодцы — ничего не скажешь,— похвалил он.— Пойдемте, краску и шпаклевку дам.
Мы протиснулись в кладовку и взяли две банки зеленой краски. Это я настоял, чтобы зеленую взять — где-то вычитал, что очень уж благотворно на учащихся действует зеленый цвет. Это психологи установили. Вот как хитроумно они рассуждали: древний человек землю зеленой видел. В основном, конечно... Вот у него глаз за тысячелетия-то и развился так, что от зеленого цвета были ему только удовольствия и отдых. А стало быть, лучше всего парту красить зеленой краской — пускай глаза на ней, как на курорте, отдыхают.
Лутфулла-ака, конечно, добродушно посмеивался, слушая мои психологические рассуждения, но краску дал. Банку со шпаклевкой мы поставили на парту Васьки. Сам парту изрезал — сам и заделывай... Тут подъехал и Сервер. Покрасить каждому по парте было делом какого-нибудь часа. Три парты стояли в сторонке, поблескивая красивыми зелеными крышками.
—Ну, что?— обернулся я к Серверу,— теперь удобно?
—В смысле — ехать?— догадался Мамбетов.
—Ну.
—Удобно... Только давай сначала еще по одной парте покрасим.
Я восхитился таким его небывалым рвением:
—Понравилось, что ли?
—Нет... Но когда мы уедем, ребята тоже быстро покончат с партами и будут работать в классе. Неудобно…
Я вздохнул и взялся за кисть. А еще через час мы усаживались на свои велосипеды, и одноклассники, уже узнавшие о нашей задумке, провожали нас в неблизкий путь. Фархада, который, продумав всю ночь, твердо решил ехать с нами, мы насилу уговорили остаться — кому-то надо было руководить ремонтными работами. А лучшего прораба, чем президент Академии Добрых Услуг, трудно было бы сыскать.
Широкая асфальтовая лента разматывалась перед нами, как нитка гигантского, но невидимого клубка. Мы крутили педали, то и дело читая на обочине указатели — «До Газалкента 35 км», «...30 км», «...10 км». Дорога незаметно для глаз, но весьма заметно для ног, поднималась все выше. Мы уже порядком устали, когда, наконец, у чайханы, уютно расположившейся под огромной зеленой тюбетейкой чинары, увидели заветный щит: «г. Газалкент». Оставалось пересечь железнодорожный переезд. Но у переезда толпилась орава машин — их задержал здесь шлагбаум.
—Электричка не прошла,— устало сказал я, спрыгивая на землю. — Айда в чайхану — хоть чаю попьем, сейчас ноги отвалятся. Сил нет.
Мы уселись на широкую тахту, одетую ковром, и чайханщик резво поставил перед нами чайник с двумя пиалами. На медном подносике лежали хрустальные кристаллы навата – местного сахара.
—Издалека едем, джигиты?— приветливо улыбнулся чайханщик.
— Уже приехали,— буркнул я, едва живой от усталости.— А едем из Катта-Каравана.
И тут случилось вот что. Чайханщик всплеснул руками и воскликнул:
—Вай, из Катта-Каравана! Ай, молодцы, джигиты. У меня ведь в вашем поселке брат живет, он тоже в чайхане работает.
—Азим-ака, что ли? — недоверчиво спросил Сервер.
—Ай, молодец!— еще раз восхитился чайханщик.— Ты брата моего знаешь? Давно видел?
Его глаза лучились.
—Да кто ж его не знает!— улыбнулся Сервер. — Азима-ака все знают.
—Правильно, правильно!— закивал головой чайханщик.— Все его знают, хороший человек мой брат. Ну, как его здоровье?
Сервер пожал плечами:
—Хорошее здоровье, не жалуется.
—Как жена, дети? Все здоровы?
—Тоже здоровы.
—А дома как?.. Дрова есть? Корова здорова?
—Здорова корова— ответил Сервер.— Наверное, здорова — чего ей хворать?
—Ну а настроение как, хорошее?
—Хорошее.
—А как на работе — план по товарообороту выполняет?
— Выполняет,— безвольно повторил Сервер.
—А посетители довольны?
—Довольны,— панически кивнул Сервер.
—В книгу жалоб не пишут?
—Пишут!— Сервер, похоже начинал терять терпение.
Чайханщик схватился за сердце.
—Вай, дорогой! Что пишут?
—Благодарность пишут!— поспешил вставить я, боясь, как бы Сервер не наговорил с три короба.— За высокую культуру обслуживания!
Чайханщик сразу повеселел.
—Вай, дорогой! Совсем другое дело. Я чуть не испугался. Что, думаю, за два дня могло измениться, почему люди жалобную книгу тревожат?
—А почему за два дня?— удивился я.
—Как почему? Брат у меня позавчера гостил. Все хорошо было.
—Так значит вы с ним виделись позавчера, а нам столько вопросов задаете?
—Конечно, дорогой, конечно. Два дня брата не видел — сто вопросов язык щиплют. А за добрую весть я земляков моего брата сейчас волшебной шурпой угощу.
Мы хотели было возразить, но чайханщик, замахав руками и не слушая нас, побежал к гигантскому котлу и скоро нес две касы, над которыми вился белый дымок.
—Кушайте, джигиты!— сказал чайханщик, ставя чашки на ковер перед нами.— Мировая шурпа! Газалкентская особая!
—Но мы...— начал было я, но чайханщик сердито сказал:
—Обижаешь, дорогой. Ты будешь кушать, а я буду думать, что это брат кушает, и у меня вот здесь будет хорошо.
И чайханщик гулко постучал кулаком по тому месту груди, где у него было сердце.
—Ты хочешь, чтобы здесь было плохо, да?
—Ну что вы!— испугался я.— Пусть будет хорошо. Мы шурпу с удовольствием поедим.
—Спасибо, дорогой!— расплылся чайханщик.— Пусть под тобой тысяча велосипедов состарятся! Пусть у твоей мамы двадцать пять внуков будет.
Мы с Сервером испуганно утопили ложки в касах с шурпой и почувствовали как уходит из нас усталость. Шурпа, действительно, была очень вкусной. Аккуратно вытерев стенки касы кусками лепешки, которые тотчас отправили в рот, мы понесли было касы к чайханщику, но увидя это, он предупредительно пошел к нам навстречу, протестующе показывая, что касы надо поставить обратно на тахту, откуда он их сам заберет.
—А брату моему привет передайте, земляки дорогие! — попросил он. — Вы когда домой поедете?
—Вечером и поедем.
—Вечером?— воскликнул чайханщик.— Обязательно сначала ко мне загляните.
—Что-нибудь передать брату хотите?— с готовностью спросил я.— Мы всегда пожалуйста, у нас багажники пустые.
Чайханщик покачал головой.
—Ничего не надо. Просто вечером плов будет. Покушаете перед дорогой. Вы ведь не кушали еще знаменитый газалкентский плов?
...Чайханщик объяснил нам, где школа, и мы нашли ее без труда. Тем более, что, напутствуя нас, он сказал:
—Как увидишь, где тысяча велосипедов стоит — тут слазь, тут кончай дорогу, тут школа.
И действительно, мы увидели около школы огромный велопарк. Стояли тут и мопеды, и даже три мотоцикла.
—Тут гараж или школа?— удивились мы, с трудом пробираясь сквозь бурелом техники. Дорогу нам преградил мальчишка с нарукавной повязкой.
Он спросил:
—Вы откуда?
—Из Катта-Каравана. Хотим узнать, где доски делают. Понимаешь, у нас доска совсем прохудилась. Стали мы ее снимать, а на обороте ярлык... Вот мы