—Бабуль!— в отчаянии говорил я каждый раз. Ну, зачем такая прорва еды? Столько мы и всем классом не одолели бы. Сюда целую школу на трудовой десант приводить надо...
Бабушка неподдельно серьезно обижались, и приходилось мириться со своей участью, терпеливо укладывая в себя, как в бездонный сундук, самсу и лепешку, виноград и лагман, плов и фисташки. Те дни превратились для меня в жуткое испытание.
А бабушка, знай, умиленно оглядывала меня и дыхала:
- Худой-то какой! Совсем заморили моего ягненка. Уж я им напишу! Видано ли — один скелет на мальчишке болтается. Заморыш, а не ребенок...
Она гладила меня по голове и приговаривала:
—Ешь, мой ягненочек... Не жалей, я еще приготовлю.
Я давился и ел, чувствуя, что ширюсь не по дням, а по часам. Спорить с бабушкой бесполезно — она вела праведную заочную войну с моими родителями, и в этом бою должна была победить ее уверенность в том, что при желании можно за неделю прибавить во мне двадцать кило живого веса. Полем, боя был, ясное дело, я. Театром военных действий...
Я уже всерьез беспокоился о том, чтобы Катта-Караванцы, увидев мою раздобревшую фигуру, не стали меня звать, как и Мубара Ахмедова, Грызуном. Только этого не хватало.
После изнурительного завтрака, который мог бы наповал уложить любого обжору, бабушка разрешала мне порезвиться. Это у нее называлось — нагуливать аппетит.
— Погуляй немного, ягненок мой,— ворковала бабушка.— На чистом воздухе, глядишь, и аппетит прорежется.
Я, отдуваясь, с трудом переступал калитку, и передо мной, хоть и ненадолго, распахивала свои хрустальные двери свобода.
Я познакомился с соседскими мальчишками — Рубеном Саркисяном и Сергеем Захаровым. Они были одноклассниками и дружили. Узнав, что я в их городе впервые, Рубен с Сергеем сразу же заявили:
— Тебе надо город показать. Тут знаешь какие памятники есть!..
И вот однажды мы поехали на главную площадь. С нее,— так сказал Рубен,— и нужно начать знакомство городом. Я, конечно же, сразу узнал ее — сколько раз видел и по телевизору и в журналах. Но мне не хотелось обманывать ожидание Рубена и Сергея и, ступив площадь, я тотчас начал мотать головой по сторонам, восхищенно охать, наблюдая тем временем краем глаз, как гиды досыта упиваются моими восторженными восклицаниями.
Между тем, площадь была великолепна. Словно отражаясь в зеркале, стояли здесь, пялясь друг на друга, два огромных древних здания, похожих почему-то из-за своих высоких башен по бокам на грозных архаров. Здания как бы присели на задние лапы перед прыжком. Лоб в лоб... Рога в рога...
—Идем вон к той мечети, — потянул меня за руку Рубен.
Главный купол, нахлобученный на тело мечети, был разбит, словно постройке проломили череп. На хрупких деревянных мостиках у купола сновали реставраторы.
—Скоро будет как новенькая!— с гордостью сказал Рубен.
Мы вернулись на площадь и вошли во дворик медресе. Дворик был пустынен, и мы стали бродить по гулким кельям. Близ одной из них мое внимание привлек мальчишка, воровато возившийся у стены. Он выковыривал крохотный кирпичик, облитый блестящей голубой глазурью.
Мальчишка зло покосился на меня.
—Чего надо? Ходишь — ходи!..
—А зачем тебе это?— удивился я.
—Если дурак — все равно не поймешь,— огрызнулся мальчишка.
—Почему не пойму?
—Да потому что спрашиваешь! Если бы понимал — не спрашивал бы.
— Вот ты и объясни! — терпеливо допытывали я. — Я, может, в первый раз в вашем городе.
—Вот-вот!— усмехнулся мальчишка.— Как для тех, кто в первый раз... Только не таких как ты, а которые не по-нашему говорят.
— Не понимаю,— искренне сознался я.— Толком объясни.
Мальчишка, не отрываясь от своего дела, захохотал:
—Я ведь говорил, что не поймешь.
—Подумаешь, умник нашелся,— сказал я, уж трудом сдерживаясь.— В кирпичах ковыряется...
—В кирпичах?— усмехнулся мальчишка.— А ты знаешь, что мне за этот кирпичик туристы дадут?
Он повертел перед моим носом вспыхнувшим на солнце голубым кирпичиком.
—Значит, ты для иностранцев выковыриваешь?— обмяк я.
—Ясно — для них. А мне этот булыган на кой черт сдался? Кирпич — не лянга и не жвачка. Зато мне за него два блока жвачки, как миленькие, отвалят.
—Ишь ты!— ахнул я.— Ловко! И давно промышляешь?
—Не записывал!— горделиво ответил мальчишка. — Вот этот, — он кивнул на кирпичик, — пожалуй, двадцатый будет.
—И много вас — таких ловкачей?
—С десяток.
—Фирма!— согласился я.
Подошли Рубен с Сергеем.
—Эти тоже промышляют?— спросил я мальчишку, показывая на своих гидов.
—Что-то не узнаю,— мотнул головой мальчишка.— Кажись, эти не бывают на нашем толчке, не видел.
—На толчке?— заинтересовался я.— А где это?
Мальчишку будто ветром сдуло.
—Что будем делать?— спросил я, кивая на трофейные кирпичики.— Не с собой ведь уносить.
—Айда в кассу сдадим,— предложил Рубен.— Пусть сами на место ставят.
Мы молча положили перед кассиршей кирпичики.
— Где взяли?— безучастно спросила она.
—Отняли тут у одного. Выковыривал... Иностранцам хотел отдать за жвачку.
Кассирша зевнула:
—Ладно, оставьте...
—А теперь будем думать!— сказал я.— Эх вы, гиды несчастные! У вас под носом хулиганы город на жвачку меняют, а вы на реставраторов глаза пялите! Ходите и ахаете от умиления! Да тут и дивизия реставраторов не угонится за такими!
Я говорил зло, но чувствовал, что сейчас ребята не обижаются на меня. Не имеют права обижаться...
—Но что же делать?— растерянно повторил Рубен.— Что-то ведь надо делать...
Мы помолчали.
—Видели, сколько там дырок в стене?— спросил я.
—Ужас сколько!— кивнул Рубен.— Из этих кирпичиков дом построить можно.
—Дом не дом, а не худо бы хоть назад вернуть.
Рубен вздохнул:
—Легко сказать — вернуть. Они их так спрятали, что и с собакой не найдешь. Кирпичи ведь не пахнут.
—С собакой не найдешь — это верно,— согласился я.— А вот со жвачкой можно.
Сергей и Рубен с удивлением уставились на меня, а я продолжал развивать идею:
—Надо только этикетки от жвачек достать! И побольше!
—Этикетки?— встрепенулся Рубен.— От жвачек?! Да у моего братишки их с две сотни будет. Он их коллекционирует, чудак.
—Вот и отлично!— воскликнул я, все еще не спеша посвящать сгоравших от любопытства друзей в свой хитроумный план.— Уговори братишку отдать нам эти обертки.
Легко сказать — уговори... Человек два года собирает.
—Погоди!— остановил я Рубена.— Что, совсем маленький — братишка твой?
—В третьем классе.
—Вполне взрослый человек,— заключил я.— Ты ему объясни все как есть — он поймет. Вот увидишь.
—Я попробую — уныло протянул Рубен без всякого энтузиазма.
—Вот и отлично! — продолжил было я.
—Чего же отличного?— засомневался теперь уже Серега.
—Хорошо, этикетки мы достанем, а вот где мы иностранца возьмем, чтоб через него кирпичики назад возвращать?
— Это посложнее,— согласился я. Мы молчали, и, вздыхая, думали о том, как выйти из положения.
—Слушайте, а ведь местные ребята меня не знают — так ведь? — вскричал я.
—Ну и что с того?— удивился Рубен.— Ты ведь не иностранец.
—А если переодеться?— предложил я.
—Переодеться?— в глазах Рубена и Сереги заметались озорные искорки.— А что, это идея.
—Вот-вот!— подхватил я.— Разрядим меня, как попугая, и выпустим порхать на виду у этих хищников — увидите, они сразу клюнут на наживу, и мы из них живо все кирпичики выпотрошим!
Выход был найден. Оставалась мелочь — как следует замаскировать меня под иностранца.
Закипела работа. Рубен слетал домой и притащил за пазухой, чтобы никто не увидел, туфли старшей сестры. Я ахнул, увидя, какой огромный каблук приделан к этим туфлям.