Морин потерла руками лицо, пытаясь стряхнуть с себя головокружение. Разноцветные лучи, сменяя друг друга, как в калейдоскопе, падали из окна-розы на алтарь, освещая большое распятие. Морин крепко зажмурила глаза. Распятие начало расти, становясь в ее глазах все больше и больше.
Она сжала руками голову, как вдруг все вокруг закружилось, и видение захватило ее.
Молния прорезала небо, неестественно темное в тот промозглый вечер пятницы. Женщина в красном, спотыкаясь, карабкалась вверх по холму, стремясь добраться до вершины. Она не обращала внимание на царапины и порезы, покрывавшие тело, и колючки, рвавшие одежду. Одна цель стояла перед ней, и этой целью было добраться до Него.
Звук молотка, забивающего гвозди — звонкий удар металла по металлу — с отвратительной определенностью прозвучал в воздухе. Женщина окончательно потеряла самообладание и завыла, издав отчаянный вопль, полный неизбывного человеческого горя.
Как только женщина добралась до подножья креста, начался дождь. Она смотрела на Него, и капли Его крови падали на ее обезумевшее лицо, смешиваясь с каплями беспрестанно лившегося дождя.
Погрузившись в видение, Морин не сознавала, где находится. Ее стон, точное эхо отчаянного вопля Марии Магдалины, прозвучал в Соборе Парижской Богоматери, напугав туристов и заставив Питера броситься к ней со всех ног.
— Где мы?
Морин очнулась на кушетке в комнате, отделанной деревянными панелями. Мрачное лицо Питера склонилось над ней, когда он ответил:
— В одном из помещений собора. — Он кивнул французскому священнику, которого они встречали раньше. Священник вошел в дверь, скрывавшуюся в глубине комнаты, и выглядел озабоченным.
— Отец Марсель помог мне перенести тебя сюда. Своими силами ты бы никуда не дошла.
Отец Марсель вышел вперед и протянул ей стакан воды. Она с благодарностью выпила.
— Спасибо, — поблагодарила она священника, который молча кивнул и отошел в глубь комнаты, чтобы скромно подождать на случай, если понадобится его помощь. — Извини, — запинаясь, сказала она Питеру.
— Не стоит. Это явно от тебя не зависит. Хочешь рассказать мне о том, что ты видела?
Морин пересказала. С каждым словом лицо Питера становилось все бледнее и бледнее. Когда она закончила, он очень серьезно посмотрел на нее.
— Морин, ты не хочешь этого слышать, но я думаю, что у тебя божественные видения.
— Спасибо, может быть, мне стоит поговорить со священником? — саркастически заметила она.
— Я серьезно. Это вне моей компетенции, но я могу найти для тебя того, кто разбирается в таких вещах. Просто поговорить, только и всего. Это могло бы помочь.
— Ни за что, — твердо заявила Морин и села на кушетке. — Просто отвези меня обратно в отель. Нужно отдохнуть. Я уверена: стоит мне немного поспать, и все будет хорошо.
Морин удалось стряхнуть с себя видение и самостоятельно выйти из собора. К ее облегчению, она смогла воспользоваться боковым выходом, и ей не потребовалось снова проходить внутри этого великого символа христианства.
Как только Питер увидел, что она благополучно устроилась в своей комнате, он вернулся к себе. Посидел минуту, глядя на телефон. Было слишком рано, чтобы звонить в Штаты. Он выйдет ненадолго и вернется, когда подойдет время.
А ниже по течению Сены отец Марсель снова шагал по освещенному свечами самому знаменитому в мире готическому собору. За ним следовал ирландский священник, епископ О’Коннор, который пытался задавать вопросы на очень плохом французском.
Отец Марсель привел его к скамейке, где у Морин случилось видение, и стал медленно объяснять, пытаясь преодолеть языковой барьер. Хотя французский священник искренне стремился найти с ирландцем общий язык, с его стороны это звучало так, как будто он разговаривает с идиотом. О’Коннор нетерпеливо отмахнулся от него, уселся на скамью и стал сосредоточенно смотреть на распятие над алтарем.
Париж
19 июня 2005 года
Сегодня, при беспощадном свете люминесцентных ламп, «Погребок мушкетеров» выглядел менее зловеще. Его посетители были одеты в обычную уличную одежду, без своих странных красных шнуров, завязанных вокруг шеи, которые служили отличительным признаком их Гильдии Праведных.
На дальней стене висела копия «Иоанна Крестителя» Леонардо да Винчи, всего в одном квартале от Лувра, где хранится бесценный оригинал. На этой знаменитой картине Иоанн смотрит с полотна с понимающей улыбкой на лице. Он поднял правую руку, указательный и большой пальцы указывают на небеса. Леонардо не раз писал Иоанна в этой позе, которую часто называют жестом «Помни Иоанна». Над значением этой поднятой руки спорили на протяжении столетий.