Душитель традиционно попросил прощения у своей жертвы; Уишарт наклонился и поцеловал его в щеку. Нокс, скрытый в толпе, наблюдал за кардиналом, который сидел неподвижно с легкой улыбкой на губах.
По изящному жесту кардинала распорядители казни подожгли вязанки хвороста возле безвольного тела Уишарта, привязанного веревками к столбу. Когда пламя занялось и разгорелось, они спрыгнули с помоста. Нокс видел, как вздымающиеся языки пламени лижут тело Уишарта; его фигура как будто дрожала и мерцала среди жарких испарений. Вскоре кожа почернела и отслоилась, глаза лопнули и вытекли, волосы и борода исчезли в огненном ореоле, похожем на нимб, как показалось его ученику. Затем порыв ветра принес острый отвратительный запах – вонь горелой и опаленной человеческой плоти.
Нокс заметил, как кардинал поднес к лицу кружевной носовой платок. Но сам он набрал полные легкие дымного воздуха, в котором был развеян пепел его друга, как будто таким образом чтил его память. Теперь он услышал глас Господа.
V
Кардинал перекатился на спину и растянулся на шелковой простыне. Стояло чудесное майское утро, и в танцующих отражениях океанских волн на потолке его спальни он мог читать настроение моря. Оно было озорным и соблазнительным, как и его любовница Мэрион Огилви, которая спала рядом с ним, разметав свои темные волосы по подушкам, словно облака забвения. Забвение – вот чего он искал вместе с нею прошлой ночью. Но сегодня утром он вернулся в мир людей и более не испытывал в этом нужды.
Стук в дверь встревожил его. Сколько сейчас времени? Судя по расположению солнца, было еще довольно рано. Мог ли он проспать?
– Одну минуту, – сказал он и потянулся за шелковым халатом.
Мэрион что-то пробормотала, зашевелилась и открыла глаза. Кардинал встал с постели и подошел к двери, в которую продолжали стучать.
– Я прекрасно слышу! – предупредил он. Кто бы это ни был, он вел себя грубо и неуважительно.
Кардинал приоткрыл дверь и столкнулся лицом к лицу с толпой работников, но они почему-то были вооружены кинжалами. Скорее, это были переодетые убийцы. Они бросились вперед. Кардинал попытался захлопнуть дверь, но они распахнули ее и ворвались внутрь. Мэрион завизжала, когда один из них схватил кардинала за горло, а другой занес над ним кинжал.
– Покайся в своей порочной жизни! – прошипел мужчина с кинжалом. – Бог прислал нас покарать тебя, и я клянусь, что ни ненависть к твоей грязной персоне, ни жажда завладеть твоим богатством, ни страх перед гонениями не движет моей рукой. Я делаю это лишь потому, что ты всегда был врагом Господа Иисуса и его истинного Евангелия!
– Я священник! – закричал кардинал. – Вы не можете убить священника!
Кинжалы вонзились в его мягкое белое тело, не защищенное ничем, кроме тонкого шелкового халата.
– Покайся в убийстве Джорджа Уишарта! – Это были последние слова, которые он услышал.
Солнце находилось лишь на полпути к зениту, когда люди, собравшиеся перед замком Сент-Эндрюс, увидели поразительное зрелище: голый кардинал, которому в рот затолкали его же отрубленные гениталии, был подвешен за руку и ногу на том самом месте, откуда он наблюдал за сожжением Уишарта два месяца назад.
В теплых лучах майского солнца Мария и две ее спутницы – Мэри Ливингстон и Мэри Флеминг – ждали, когда конюхи выведут оседланных пони. Сегодня они собирались прокатиться по живописному парку у стен замка Стирлинг, который назывался Королевский холм. В парке были разбиты ровные террасы геометрической формы, засаженные декоративным кустарником, шиповником и плодовыми деревьями, благодаря чему они напоминали рукотворную гору. У его подножия тянулась хорошая тропа для верховых прогулок, и королевские садовники, которые подстригали кусты и удобряли почву, не возражали против нее, так как еще не приступили к работе.
Мария решила устроить скачки. Она любила ездить верхом, причем быстро – сливаясь с миниатюрной лошадкой с Шетландских островов, она чувствовала себя как птица в полете. Ей слишком редко выпадала возможность скакать так быстро, как она хотела, особенно на ее любимом пони Юноне. Иногда ей разрешали выводить Юнону за стены замка вместе с соколом Раффлзом, когда ее мать и кардинал отправлялись на охоту. Мария всегда любила эти лесные прогулки.
Нежась в солнечных лучах, она объявила Мэри Ливингстон о своем намерении устроить скачки. Пышка, тряхнув волосами, охотно согласилась, но предупредила, что не собирается проигрывать. Это будут настоящие скачки, а не просто игра.
Пони вывели из-за угла замкового бастиона, и все три девочки бросились седлать своих любимцев. Это были плотно сбитые маленькие животные, не более девяноста сантиметров в холке, с густой и жесткой гривой и широкими мордами. Их изловили на северных островах и переправили морем в Шотландию. Приручение животных заняло много времени, но теперь пони забыли, что когда-то были дикими, и были ласковы и послушны со своими маленькими всадницами.