— Логично, — согласился Алексей Васильевич. — А машина?
— Разные варианты. Можно было и попросту такси словить. В некотором смысле, даже лучше, если таксиста потом найдут…
До этого момента ребята слушали абсолютно непонятный для них разговор, растерянно вертя головами, но тут вмешалась Даша.
— Погодите! Вы говорите про ту машину, на которой… на которой мог уехать папа?
— Совершенно верно, — сказал Седой.
— Так это же проще простого! Машина должна была оставаться неподалеку от нашего дома. Во дворе никаких посторонних машин не было — значит, машина стояла на улице, где-то возле тротуара. И, если папа уехал в то время, когда мы вошли в квартиру, то, выходит, в то время, когда я моталась к метро и от метро и когда ребята входили в наш двор, машина ждала, и мы должны были её видеть. Просто, естественно, не обратили внимания — мало ли какая машина стоит у тротуара. Но если мы напряжем память — мы вполне можем её вспомнить.
— Точно! — сказал Юрка. — И мне сейчас смутно припоминается, что мимо какой-то машины мы прошли, перед самым заездом во двор. Но вот как её вспомнить поточней и поконкретней?
— И объясните нам все-таки, что за дела с этими парками? — сказала Оса. — То есть, мы понимаем, вы считаете, что папа и люди, которые за ним пришли, поехали в один из московских парков. Но почему вы так решили? Что они хотят сделать? О чем вы догадались?
— Слишком много вопросов разом, — увильнул от ответа Алексей Васильевич. — Давайте все-таки вернемся к машине. Улица у вас пустая, с тихим движением, личного транспорта у жильцов окрестных домов не так много, поэтому всякая стоящая на улице, под окнами, машина должна бросаться в глаза. Тем более, если стояла она недалеко от въезда во двор, и вы огибали её по пути… Ну?
— Я согласен, какая-то машина была, — сказал Ленька. — Нормальная такая машина, ничем не выделяющаяся, иначе бы мы её запомнили. Я даже не возьмусь сейчас сказать, «москвич» это был или «жигули».
— Какая-то своя примета у неё все же была, — вмешался Димка. — Что-то, кажется, мелькнуло у меня в глазах… Но вот что именно?
— Боюсь, мы ничего из этого не выжмем, — сказал Седой. — Давайте вернемся к паркам. Что вы думаете?..
— Я полностью с тобой согласен, — сказал Алексей Васильевич. — Я тоже считаю, что это Измайлово. И я уже… И там уже должна идти проверка. И в лесопарке, и в гостиничном комплексе. А тебя, парень, я все больше начинаю уважать. Только не слишком зарывайся!
— Да разве ж я зарываюсь, — развел руками Седой. — Это на нас всякие события прыгают, а мы только уворачиваться успеваем.
— Вы хотите сказать, они повезли папу в Измайлово? — спросила Даша. И милиция его теперь там ищет?
— Не только милиция, — хмыкнул Алексей Васильевич.
— Послушайте, хватит нас мучить!.. — Даша чуть не топнула ногой, но сдержалась, закусив губу. Да, характер у неё был горячий — взрывной и прямой. — Объясните, наконец, что происходит! Ведь это — мой папа! А от ваших недомолвок я ещё больше волнуюсь, просто места себе не нахожу!
— Вот волноваться незачем, — сказал Алексей Васильевич. — Я здесь, да и твои друзья, как выясняется, не промах. Маховик запущен, и вызволят Николая, вызволят, ничего с ним не произойдет. Вот только… — он поглядел на часы. — До какого времени ты собиралась быть в Парке Культуры?
— Часов до четырех, — ответила Даша. — А может, и до пяти. Я сказала, что перекушу там, в кафе.
— А сейчас — половина четвертого. Твой папа должен или вот-вот вернуться, или позвонить, чтобы ты не волновалась…
— Вы думаете, он может спокойно вернуться? — оживилась Даша.
— Может, может… — ответил Алексей Васильевич. — Если, конечно, не… Что ты опять приник к карте? — спросил он у Седого.
— Продолжаю думать, — ответил тот.
— Да не паникуй ты! — вполголоса сказал Димка Даше. — В общем, понятно достаточно. Сейчас обшарят весь район Измайловского парка, и гостиничный комплекс тоже, и сцапают этих диверсантов-похитителей или у них в номере, или на свежем воздухе…
— Ага! — весело хмыкнул Ленька. — Сграбастают, как этого шпиона в песенке Высоцкого про «Жил в гостинице „Советской“ Несоветский человек»!
Седой вздрогнул и поднял голову.