— Как поживаетe, мое Золотое Сердечко? — небрежно сбрасывая с плеч черную накидку, осведомилась неизвестная.
Угрюмый спутник дамы, молча нагнулся, поднял накидку, осмотрел и, стряхнув невидимую пыль, перекинул через плечо.
Брюнетка скользнула к остолбеневшему хозяину, провела длинным холеным пальчиком по дряблой щеке, очертила контур губ.
— Отчего ты молчишь, — проворковала дама, поигрывая седой прядью старика, — Совсем забыл меня, милый?
— Прекрати, Уния! — неприязненно косясь на расшалившуюся красавицу, буркнул мрачный спутник. — Разве не видишь, что за прошедший месяц он окончательно впал в старческий маразм.
— Ты так считаешь, Ятаган? — не удостаивая собеседника взглядом, усмехнулась дама. — Может быть… А тебе не кажется странным, что он все еще жив?
— Тебе лучше знать, — холодно процедил Ятаган. — Ты у нас обучалась черной магии. Видно твой диплом с отличием гроша ломаного не стоит. Мастер стареет — стареет, дряхлеет — дряхлеет, глупеет — глупеет, но никак не умрет от старости. Быть может тебе нравится сам процесс?
Уния резко повернулась. Раскосые глаза окаянно полыхнули.
— Думаешь, мне доставляет удовольствие наблюдать за разрушением великого мастера? Настолько нравится, что я продлеваю его мучения, а, следовательно, отодвигаю миг своего освобождения? Да, каждый лишний день существования с таким ничтожеством, как ты, отнимает у меня год жизни!
Зачем мои родители поклялись выдать дочь замуж за сына Хана Великой Орды? Зачем исполнили обещанное? Я бы сейчас не была вынуждена губить ни в чем не повинного человека!
— Фу-ты, ну-ты! — осклабился Ятаган. — Она изнемогает, а я блаженствую! Который год терпеть жену, которая источает ненависть! Да от тебя в замке цветы завяли! Если бы не мое железное здоровье, я бы зачах, как розы в нашей опочивальне. Я жажду избавления! Чем я прогневал богов, что твоя старшая сестра — близнец скончалась через шестьсот шестьдесят шесть минут после рождения? Я уверен, что если бы она стала моей супругой, мы бы жили душа в душу! Зачем твои родители назвали выжившую принцессу — близнеца Унией? Лучше бы они тебя назвали не Унией — объединением, а Гарпией или Чумой. Зачем подсунули тебя в жены? Я бы с большим удовольствием нацепил обручальное кольцо на хвост ядовитой змее!
Красавица кошкой бросилась на обидчика и вцепилась ему в волосы.
— Еще одно слово, и я выцарапаю твои глазки — буравчики! Моя сестра-близнец просто отказалась жить на белом свете, когда услышала от повитух о своей незавидной участи! Вырасти только для того, что бы стать женой тупоголового урода!
Мастер Золотое сердце, до этого безучастно наблюдавший за потасовкой, тихонько фыркнул. В ту же секунду дама разжала пальцы и, напрочь забыв о злобно сопящем супруге, с интересом уставилась на старика.
— Муженек! Уж не почудилось ли мне, что старый маразматик хихикал?! Нет! Не почудилось, не послышалось! Ох, сердце подсказывает, что мастер не так прост! Он мог слишком многое понять из нашей перепалки. Заберем-ка мы его в замок. Из подземного города еще никому не удавалось сбежать.
Глава вторая
В которой тайный советник признается в любви
По узкой извилистой улочке, вымощенной крупным булыжником, важно вышагивал высокий господин. Черная накидка скрывала фигуру незнакомца. Лайковые перчатки ловко обтягивали сильные пальцы. Массивная дубовая трость с золотым набалдашником весело постукивала по булыжникам. Широкополая шляпа с соколиным пером, надвинутая по самые брови, почти полностью скрывала лицо. Но упрямый подбородок и резко очерченные губы позволяли предположить, что и остальные черты далеки от заурядности. Дойдя до небольшого, увитого плющом домика, господин остановился. Достав из складок накидки белоснежный носовой платок, он приподнял шляпу, отер лоб, а потом разжал пальцы. Платок спланировал на начищенный сапог. Наклонившись, незнакомец осмотрел сонную улочку. Убедившись, что за ним никто не следит, господин молниеносно выпрямился, затолкал подобранный платок за обшлаг камзола и скользнул в незапертую на засов дверь.
Ничуть не смущаясь темноты, господин в черной накидке уверенно прошагал по коридору, поднялся по лесенке на второй этаж и оказался в большой комнате, слабо освещенной пламенем свечи. Миг и шляпа закачалась на оленьих рогах, украшающих одну из стен, а накидка приземлилась на низенькую табуреточку. Тщательно причесав длинные смоляно-черные волосы перед мутным зеркалом, господин прошагал к окну, резко отдернул занавеску и склонился в изысканном поклоне.