— Уводите ее отсюда, — приказал он чуть слышно, поворачиваясь к огромному дубу.
Мэриэл никогда не встречалась с бывшим мужем Элси, но узнала его, как только он вышел из тени большого дерева: малышка была очень похожа на отца. Рядом с ним Николас казался невысоким, его природную гибкость затмевала грубая физическая сила этого человека.
— Отпустите ее, — скомандовал Дженнингс.
Кэтлин вырывалась и вопила «Папочка!» — но Мэриэл прижимала ее все крепче и двигалась по дорожке в сторону корпуса; она уже отчетливо видела огоньки, но сомневалась, сможет ли донести туда Кэтлин, прежде чем та вырвется.
Джимми Дженнингс сверкал глазами.
— Отпустите ее!
— Она этого не сделает, — резко ответил Николас. — Это не решит проблему, старик.
— Не суй свой нос в мои дела. — Голос Дженнингса стал жестче. — Дамочка, я велел тебе опустить ее на землю.
Стиснув зубы, Мэриэл с трудом продолжала двигаться вперед. Кэтлин была не крупным ребенком, но она сопротивлялась. Мэриэл бросила быстрый взгляд на мужчин. О Боже, Джимми был огромен, кулаки у него сжимались и разжимались. В неровном свете он производил зловещее впечатление.
И все же она не могла опустить Кэтлин.
— Это мой ребенок, — взревел Джимми, не отставая от них. — Милая, ты ведь хочешь жить со мной, правда? Мы будем ездить в Диснейленд…
Николас перебил его:
— Значит, вы ее похищаете, а это серьезное преступление, из-за которого вас упекут за решетку на такой срок, что и считать устанешь.
— Пусть нас сначала поймают, — хорохорился Джимми. — Я не так глуп, как многие думают, я знаю, что делать. В любом случае ее мать целый день на работе и видит ее только по ночам. Это не…
Мэриэл холодно произнесла:
— Если бы вы дали ей денег на жизнь, а не объявили себя банкротом…
— Молчите, — перебил ее Николас.
Отец Кэтлин продолжал:
— Она сама ушла от меня. — Его голос звучал тоном выше. — А сейчас, дамочка, слушайте и делайте то, что я вам скажу, потому что у меня пистолет.
Мэриэл в ужасе бросила на него короткий взгляд. В руках у Джимми что-то угрожающе поблескивало. Внезапный унизительный страх лишил ее ноги твердости. Она покачнулась, но прижала свою ношу еще крепче и заставила себя продолжить путь. Николас тут же оказался рядом, чтобы поддержать ее сильной рукой, по-прежнему прикрывая ее от угрожавшего им мужчины.
В голосе Джимми звучало злое и растерянное отчаяние:
— Дамочка, опустите ее мягонько и аккуратненько на землю. Мягонько и аккуратненько. Она — сокровище, и я не хочу, чтобы кто-нибудь сделал ей больно.
— Какая жизнь ждет девочку, если она убежит с вами? — заговорил Николас. Без всякой паузы он продолжал светским тоном: — Вам придется скрываться, а значит, вы никогда не сможете отправить ее в школу и она вырастет неграмотной. Вы не сможете заводить близких друзей, чтобы не выдать себя, и она не научится вести себя в обществе. И хотя сейчас она хочет жить с вами, но в будущем станет скучать по матери и тосковать по ней, так же, как тосковала без вас. Неужели вы для нее этого хотите? Несчастья и горечи? И что вы думаете? Какие чувства она будет к вам испытывать лет через десять, когда осознает, чего вы ее лишили?
— Она не будет ничего лишена, — настаивал Джимми. — Я буду хорошо о ней заботиться — эта малышка в такой же мере моя, как и этой суки. Я не обижу ее!
Мэриэл заметила блики лунного света на пистолете, которым он размахивал, и нервно сглотнула. Но она разгадала тактику Николаса и, несмотря на дрожащие ноги и пересохшее горло, несмотря на страх, сжавший желудок и лишавший ее рассудка, продолжала идти в сторону жилья. Кэтлин, устав сопротивляться, нахмурившись, смотрела на отца.
Мэриэл не понравились нотки отчаяния, обозначившиеся в голосе Джимми. Она была в безопасности — он не станет стрелять, пока у нее на руках Кэтлин, — но Николаса ничто не защищает. Если Джимми потеряет голову…
Сильной рукой Николас обнимал ее за талию и непрерывно подталкивал вперед, пока она спокойно говорила:
— А как быть с колледжем? Находясь в бегах, вы не сможете скопить достаточно денег, чтобы отправить ее в колледж. Так что ее ждет? Бесперспективная работа поварихи в каком-нибудь придорожном кафе?
— У меня есть деньги, — резко ответил Джимми. — Говорю вам, я люблю ее! Я все обдумал — со мной она будет счастливее, чем со своей матерью… Предоставьте мне все устроить, — прорычал Джимми, внезапно взбесившись. — Дамочка, если вы немедленно ее не отпустите, я пристрелю вашего мужа. Я хорошо стреляю, я не промахнусь. Мне так и так в тюрьму за похищение, и какая разница, если прибавится еще и обвинение в убийстве!