— В прошлый раз, когда я отказалась сюда приехать, тоже был ты?
— Да, — он прищурился. — Мне было совсем не просто вызвать тебя, и я разозлился, когда ты струсила.
— Я не струсила. У меня уже был заказ, черт возьми!
— Правда? — равнодушно произнес Николас. — Ну что ж, это не так уж существенно. Сейчас мы здесь. Мне пришлось долго уговаривать мисс Джерман позволить через отель пригласить тебя, а потом повторять все сначала. Она и сейчас не уверена, что поступает правильно. — Голос его звучал буднично.
Напряженно, с застывшим лицом, таким, что оно казалось ей деревянным, Мэриэл прошла в кабинет.
Он совсем не изменился, подумала Мэриэл, стараясь не смотреть на него. В полном отчаянии она пыталась взять себя в руки, но потерпела унизительное поражение.
С насмешливым, не выдающим чувств видом Николас сказал:
— Входите, мисс Джерман, Мэриэл подтвердит вам, что она вне опасности.
— Я бы хотела услышать это от нее, — язвительно бросила Лиз, послав еще один испытующий взгляд Мэриэл.
Та подтвердила:
— Все в порядке, мисс Джерман. Он не маньяк-убийца и не так уж и опасен.
— Вы уверены? — спросила управляющая не слишком любезно. — Человек, которому удалось втянуть меня в такую авантюру, не может не представлять опасности. Вы хотите, чтобы он здесь оставался?
— Да, — ответила Мэриэл, понимая, что разговора все равно не избежать. Николас излучал такую жизненную силу и целеустремленность, что ее воля совсем ослабела.
— Тогда мы освободим ваш кабинет, мисс Джерман, — галантно предложил Николас. — Мы можем пойти в мою комнату, если, конечно, ты не предпочитаешь встречу на нейтральной территории.
— Твой номер меня устроит, — напряженно ответила Мэриэл.
Они молча поднялись на его этаж и миновали коридор. Так же молча она прошла мимо него в комнату.
Николас принес ей минералки, подождал, пока она утолит жажду, затем попросил:
— Расскажи, как тебе жилось в Новой Зеландии после смерти родителей.
Расплескивая воду, она поставила стакан на стол.
— Зачем?
— Надо же с чего-то начать, — объяснил он. — Я считаю это необходимым.
Она возмущенно вспыхнула.
— Опять психология по Поупу?
— Прекрати попытки меня разозлить, — невозмутимо сказал он.
Прикусив губу, Мэриэл сдалась. В конце концов, чем быстрее все это кончится, тем быстрее она уедет.
— Мне было плохо, — начала она без выражения. — Откуда-то все узнали, кто я, хотя моя тетя сменила мне имя. Мне отравляли жизнь, а я была до глупого ранимой.
— А твоя тетя? Как она относилась к тому, что ей пришлось тебя воспитывать?
Из прошлого донеслись постоянные жалобы ее тети: «Если бы не ты, я бы заняла свое место — на самом верху. Ты и твои родители испортили мне жизнь…»
— Она меня обвиняла, — сказала Мэриэл, поежившись. — Ну, в основном, конечно, моих родителей, но им она не могла высказать своих претензий и потому все высказывала мне.
— И каждая детская шалость приводила к разговорам о твоих родителях, каждая подмеченная черта характера рассматривалась как начало гибельного и разрушительного падения.
Казалось, он цитирует. Мэриэл устало спросила:
— Откуда ты знаешь?
— Я поехал туда и стал расспрашивать. И миссис Рейли рассказала, что не знала ребенка печальней тебя.
Вспомнив эту доброжелательную, всегда ласковую женщину, которая при каждой возможности старалась с ней поговорить, Мэриэл почувствовала, как глаза наполнились неуместными слезами. Проглотив комок в горле, она сказала:
— Да, миссис Рейли была добра ко мне. — И удивленно спросила: — Зачем ты туда ездил? Мое детство тебя не касается.
— Я так не считаю, — тихо ответил Николас. — Ты годами верила, что родители превратили тебя в изгоя. Судя по всему, твоя тетя последний человек, которому можно доверить умного, растерянного, убитого горем ребенка. Благодаря ей ты выросла в твердом убеждении, что не достойна любви. Могу поспорить: всему, что тебе удалось в себе воспитать, ты обязана собственным способностям. Затем ты встретила Дэвида Сентклера, и благодарность затмила твой разум.
— Благодарность?
— А как еще можно это назвать, Мэриэл? — В его голосе слышался холодный вызов. — Ты слишком умна, чтобы любить мужчину, который позволил устаревшим представлениям своей семьи диктовать себе выбор жены, если бы не твой комплекс неполноценности и чувство, что ты не заслуживаешь любви. Ты восхищалась им, но более всего была ему благодарна за то, что он полюбил тебя.
Сдержавшись, Мэриэл заставила себя обдумать сказанное. Ослепленная счастьем, она на короткий миг разожгла в себе искру надежды, искру, которая погасла, когда она рассказала Дэвиду о себе, а он ее отверг. Женщина с нормальной самооценкой возмущается, если ее отвергают, а она приняла это как нечто естественное…