За последние дни Гнудь уже привык, что с ним разговаривает невидимка, и для себя решил, что это говорит сам корабль.
К капсуле подскочили роботы, достали парализованных ушана с тысячепалом и водрузили их на платформы.
В стороны разъехались высокие двери, открыв большое полутемное помещение с рядами подсвеченных изнутри прозрачных цилиндров.
— Раньше в эту часть корабля вы меня не пускали, — сказал Гнудь.
— Это мое тайное увлечение. Как коллекционер коллекционера вы должны меня понять. Вы ведь свою коллекцию древних физиологических роликов тоже мало кому показывали.
— Вообще никому.
— Вот видите. А я собираю разумных инопланетян, редких чудовищ. И своих врагов. Такое не афишируют.
По обеим сторонам тянулись чудища, застывшие в стазисе, как мухи в янтаре. Песчаный трехголовый вольф с Праксинуса, марсианский богомол-убийца, тигрокрыс с Пенелопы, даже гигантская хищная слонопутра с торчащими во все стороны клыками. Она была упакована и засунута так, что внутри цилиндра не осталось свободного места.
Разумные трофеи располагались ближе к середине музея. Трехногий фиксианец, марсианин-дистрофик, бегемлод в метановой капсуле, пара хомо сапиенсов с дальних колоний, похожий на свинью толстяк в черном комбезе.
— Поверженные враги, — с явной гордостью сказал невидимка рядом с породистым джентльменом в дорогом костюме. — Это глава службы безопасности одной из корпораций Свободного Космоса. Десять лет за ним охотился. А это, — рядом с шкафообразным бугаем, одетым в тулуп и перевязанным пулеметными лентами, — атаман космических казаков Пронька Мазин, гроза пограничных трасс. Дальше у меня конкуренты, предводители пиратских банд, один взбунтовавшийся робот, возомнивший себя королем вселенной.
— А это?
Гнудь остановился перед цилиндром с красивой черноволосой женщиной в зеленом бальном платье и короной на голове.
— О, это Леди Саммер, Летняя королева. Предводительница самой жестокой банды Дальнего космоса. Два года с ней воевал.
— Впечатляет.
Прямо в центре зала стоял на постаменте пустой цилиндр. Он был в полтора раза больше остальных и возвышался над экспонатами, как царь горы.
— По-моему неплохое место для нового змееподобного экспоната, — сказал Гнудь.
— Нет. Тысячепала мы поместим чуть дальше. А здесь… Здесь будет мой главный трофей. Наш с тобой общий враг. Наглая девка, которая тебя подставила, а меня превратила в… то, что я сейчас есть. Когда мы ее поймаем, я засуну ее сюда собственноручно. Голую. Шлюха обязана быть голой.
— Слишком много места для нее одной, — хмыкнул Гнудь. — Сюда десяток таких, как она, влезет.
— Ну, десяток не десяток, а еще пятерых я сюда засуну. Пятерых самых грязных и уродливых амбалов с самых вонючих свалок вселенной. Она будет стоять раком. Двое будут пялить ее спереди. Трое сзади. Неплохая сценка получится. Как в твоих физиологических роликах. Одобряешь идею?
Гнудь промычал что-то неразборчивое. У него на шлюху были свои планы.
— Вы мне кстати так и не сказали, что она вам такого страшного сделала?
— Потом расскажу, — сухо сказал невидимка. — Может быть.
Парализованного ушана роботы закинули в один ряд с другими разумными. А тысячепала дотащили до последних цилиндров и уже подхватили за связки щупалец, когда невидимка вдруг остановил их.
— У меня идея. Считается, что тысячепалы могут иметь только одного хозяина. Но есть мало кому известный секрет.
Один из роботов вдруг дернулся, получив новое задание, запустил манипулятор куда-то внутрь замороженного клубка змей, с тошнотворным чавканьем выдрал изгибающийся отросток и раздавил его.
— Если у тысячепала вырвать мозжечек, все его привязанности обнулятся, а мозг станет девственно чистым.
Невидимка замолчал.
— И что? — не выдержал паузы Гнудь.
Робот коснулся чудища разрядником, снимая паралич.
Змеи шевельнулись. Черные дыры глаз взглянули на стоящего перед ним сутулого человека.
Гнудь отшатнулся.
Раскрылась зубастая пасть.
— Хозяин, — прочавкала пасть и даже, кажется, улыбнулась.
Рассказ 4. Доча развратничает
— Еще сто.
Эликс шлепнула стаканом о барную стойку.
Бармен, полосатый как зебра ифрикианец, уважительно поднял бровь и плеснул от души двадцатилетнего лагавулина с Айлы. Над стойкой поплыл запах креозота, шпал и торфяных болот с собаками, заставляя соседей уткнуть носы в бокалы с пивом.
Это был уже пятый по счету бар. и он, походу, тоже оказывался бесполезен. Искомой мужской особи не наблюдалось.