При этих словах улыбка, бывшая на лице Розамонды в то время, как Леонард начал отвечать ей, исчезла в одно мгновение. Она прижалась к мужу и, наклонившись к нему оперлась рукою на его плечо и сказала шепотом:
— Когда мы отворили ту комнату, что рядом с сенями, то начали поиски осмотром мебели. Станем ли мы и здесь осматривать ее?
— А много ее, Розамонда?
— Больше, чем было в той комнате, — отвечала она.
— И столько, что ее нельзя осмотреть в одно утро?
— Нет, не думаю.
— В таком случае приступим к мебели, если ты не можешь придумать другого средства. Я — плохой помощник в этом случае и должен поневоле сложить все хлопоты на тебя. У тебя глаза, которые видят, и руки, которые ищут, и если объяснение того, почему мистрисс Джазеф советовала тебе не входить сюда, может быть найдено поисками в этой комнате, то ты найдешь его…
— А ты, Лэнни, как только открытие это будет сделано, сейчас же узнаешь о нем. Я не хочу, милый, чтобы ты говорил так, как будто между нами есть какое-нибудь различие или превосходство моего положения над твоим… Теперь я начну осматривать. С чего начать? Со шкафа ли для книг, стоящего против окна, с старого ли письменного стола в углу за камином? Это самая большая мебель, какая только есть в комнате.
— Начни со шкафа.
Розамонда сделала несколько шагов вперед, но вдруг остановилась и посмотрела на противоположный конец комнаты.
— Лэнни, — сказала она, — я забыла одну вещь, когда описывала тебе стены. Здесь еще двери, кроме той, в которую мы вошли. Я стою теперь спиной к окошку, и обе они приходятся на правой стороне от меня. Каждая из этих дверей на одинаковом расстоянии от угла, и каждая одинаковой величины и вида. Как ты думаешь, не растворить ли нам их, чтобы узнать, куда они ведут?
— Непременно. Но есть ли ключи в замках?
Розамонда взглянула и отвечала утвердительно.
— В таком случае раствори их, — сказал Леонард и тут же прибавил. — Постой! Не ходи сама. Возьми меня с собой. Я не хочу сидеть здесь, пока ты будешь отворять двери.
Розамонда вернулась к мужу и повела его к двери, которая была дальше от окна.
— А что, если мы увидим что-нибудь страшное? — сказала она, дрожа немного и протягивая руку к ключу.
— Лучше думай (что гораздо вернее), что эта дверь просто ведет в другую комнату.
Розамонда быстро открыла дверь. Муж ее был прав. Она просто вела в другую комнату.
Они перешли к следующей двери. Розамонда раскрыла ее, как и первую, высунула на минуту голову и вдруг кинулась назад, захлопнув дверь с выражением отвращения.
— Не пугайся, Лэнни, — сказала она, отводя мужа от двери. — Эта дверь ведет в пустой буфетный шкаф, но по стенам его ползает бездна отвратительных насекомых, которых я потревожила в их тишине и уединении. Пойдем же, я опять посажу тебя и начну разыскивать в шкафу.
Раскрыв дверцу от верхней части шкафа, едва державшуюся на петлях, Розамонда увидела в нем совершенную пустоту с обеих сторон. На каждой полке было одинаковое количество пыли и грязи, никакого следа книг и ни одного клочка бумаги.
Нижняя часть шкафа была разделена на три отделения. В дверце одного из них стоял заржавленный ключ. Розамонда с небольшим усилием повернула его и взглянула внутрь ящика. В глубине его лежала колода карт, покрытых пылью. Между ними валялся кусок изорванного муслина, который оказался отличием, носимым пасторами на шее. В одном углу Розамонда нашла изломанный пробочник и ручку от удочки; в другом — несколько кусков трубок, склянки для лекарств и измятый песенник. Вот все, что было в этом ящике. Описав подробно каждую найденную вещь мужу Розамонда перешла к другому отделению. Дверца его была не заперта; здесь не было ничего, кроме клочка почерневшей шерсти и остатков ящичка от брильянтов.
Третья дверца была заперта, но Розамонда растворил ее ключом от первого отделения. Тут лежала только одна вещь — небольшой деревянный ящик, обвязанный лентою, оба конца которой были вместе припечатаны. Сильное любопытство овладело Розамондою. Она описала ящик мужу и спросила его, имеет ли она право, по его мнению, сломать печать.
— Посмотри, не написано ли чего на крышке? — спросил он. Розамонда поднесла ящик к окну, сдула с него пыль и на куске пергамента, приклеенного к крышке, прочла: «Бумаги. Джон Артур Тревертон. 1760».
— По моему мнению, ты имеешь право распечатать ящик, — сказал Леонард. — Если бы эти бумаги были почему-нибудь важны, то едва ли они были бы забыты здесь твоим отцом и его душеприказчиками.
Розамонда сломала печать, потом, не раскрывая ящика, посмотрела с видом нерешительности на мужа и сказала: