Шакпи сморкнул носом, смахнул слезинку со щеки. Наверное, будь это другой день коротышка опешил бы, замялся, или наоборот, вытворил нечто глупое и поиграл бы в храбреца размахивая палочкой. Но это в другой день.
– Знаю, – ответил полулицый. – Мои соболезнования, уважаемый мистер Шакпи.
– Спасибо, мистер Кит. И, если вы не против, я бы хотел побыть один.
Кит помолчал. Стал говорить так, будто разговор продолжался уже целую вечность:
– Есть вещи, уважаемый Вебстер, которые мы изменить не в силах. Я: прикидываюсь коммивояжёром, обманываю говоря о своем прошлом. Вот это – Кит показал свою палочку-кость, помолчал. После продолжил. Тихо, не паясничая, не играя: – Вы же – не можете вернуть сестру. И все-таки, Вебстер, одну вещь вы изменить можете.
– Какую, мистер Кит? – безразлично спросил Шакпи, сморкнув носом.
– Себя. – сказав это полулицый помолчал. – Вы можете стать тем, кем вы были и хотите быть, вот уже тринадцать лет. Я прочел их все – перед Китом и Вебстером стали кружить сотни газетных вырезок. Их содержание было прекрасно знакомо мистеру Шакпи. – И думаю, что я сделал правильный вывод.
– Уйдите мистер Кит. Пожалуйста.
– Хорошо, – не раздумывая согласился полулицый, – Я уйду. Но пообещайте мне, ради Манди, что бросите свое имя в кубок. В этом чемпионате не будет метел, но вы, я уверен, справитесь и без них.
– Команды укомплектованы, мистер Кит. Хоть мне это и безразлично, но я, всё же, немного в курсе дел.
– А вы бросьте. Бросьте. Кубок огня не совершенен. Не был раньше и вряд ли Чипу Эгансвилу удалось поделиться с ним своим собственным "совершенством". Не знаю, может быть его кто-то испортил, а может… Может ему лучше знать достойны вы или нет. Жив ли еще Рыжий Феникс Шакпи или он погиб убитый исполнительным малодушным министерским служакой. Бросьте, Шакпи. И вы сами это узнаете.
Коротышка поднял голову, посмотрел внимательно в уцелевший левый глаз Кита. Тот был странного зелёного цвета, срывающегося в бирюзу.
– Прощайте Вебстер, – Кит щелкнул пальцами и газетные вырезки превратились в лепестки чёрно-желтых примул. – Надеюсь, навсегда.
Событие девятое. Реликвии и собачья работа
– Дример, на пару слов.
Сказав это его коллега, белобрысый мистер Вейд, схватил долговязого под руку и потащил за собой. Они проделали десять шагов, и оказались за одной из квадратных колонн министерского коридора.
– Хватит, – Дример выдернул руку. – Что ещё, Вейд? Я же, кажется, говорил тебе, что не собираюсь участвовать ни в каких фронтах и прочих антиминистерских движениях. Я тоже не в восторге от деятельности нашего шефа, но идти против – считаю самоубийством.
– Я не об этом, – хмуро пробубнил коллега. – Твой Греческий Нимбус исчез сразу же после вашей встречи.
– Что значит исчез? – не понял Дример.
– А у этого термина есть другое значение? – ехидничал Вейд. – Исчезла, твоя Банти. Была её палочка в омуте слежки, а потом раз – Вейд щёлкнул пальцами, – и исчезла.
Дример помолчал.
– Ты следишь за нами?
Вопрос Дримера Вейда не смутил. Тот показательно скривился:
– Делать мне больше нечего.
Дример не поверил ему, но решил не углубляться. Какая разница, в сущности, подумал. Их отдел на то и нужен, чтобы следить.
– Омут сбоит, – процитировал долговязый секретаря, – в местах большой магической активности. На соревнования притащили старый кубок. Я думаю, в нем, все дело.
– Как знаешь, – фыркнул Вейд, – Я ему, как другу, решил помочь. А он – носом крутит.
– Какому ещё другу? – Дример нахмурился. – Я не учувствую в ваших тайных сговорах, не пью с тобой пиво после работы… Я даже не знаю: есть у тебя кто-то или нет. Не придумывай Вейд. Какая ещё дружба?
Белобрысый смерил Дримера взглядом. Смотрел зло.
– Пошел ты, Деклан, – сказал наконец. – С тобой никто не общается и теперь я понимаю почему. Пока.
И белобрысый быстро пошагал прочь.
Дример провожал его взглядом и думал, что может быть тот прав. Вечное недовольство, постоянная критика в адрес окружающих – не самый верный способ заводить дружбу. И все же…
Банти действительно не было. Дример еще раз просмотрел, через омут на его столе, территорию нового стадиона и ничего. Четырнадцать участников, сорок волшебников, направленных заниматься ремонтом и трое местных учеников: подглядывают, – резюмировал Дример.
"Если бы мои слова были верны, – подумал долговязый, – исчез бы ещё хоть кто-то".
– Черт, – выругался он вслух и набрав полную грудь – так меньше тошнило от частой трансгрессии – схлопнулся, разметав пергаменты и газеты со своего стола.