— А ПОЧЕМУ ВСЕ ДОЛЖНЫ ДЕЛАТЬ МЫ, КОГДА У НИХ ЕСТЬ И МЕТАЛЛЫ, И СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ, И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ?
Покончив с пучком травы, АБЛ двинулся с места и покатился к темной черте полуразрушенного кольцевого вала. Дети толпой кинулись за ним. АБЛ снова выбросил липкое щупальце, а когда оно упало, снова начал сматывать его. Один из ребят схватил щупальце, потянул к себе, АБЛ и марсианин затеяли что-то вроде игры в канат, и она кончилась тем, что щупальце лопнуло. Кто-то другой сунул палец внутрь и вытащил его липким. Не успел палец обсохнуть, как ребенок сунул его в рот, испустил радостный импульс и запустил в отверстие язык, в бульон, предназначенный для гипотетических марсианских бактерий.
— ПЕРЕСТАНЬ! ЭТО НЕ ТВОЕ!
Взрослого никто не услышал. Ребенок не хотел расстаться с бульоном и бежал рядом с планетоходом, не отставая. Остальные обнаружили, что если встать на пути машины, то она сворачивает в сторону, обходя препятствие.
— БЫТЬ МОЖЕТ, ЧУЖАКИ ВЕРНУТСЯ ТЕПЕРЬ ДОМОЙ, ДОВОЛЬСТВУЯСЬ СОБРАННОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ? — заметил один из взрослых.
— ВЗДОР! КАМЕРЫ ВИДЕЛИ ДЕТЕЙ. ТЕПЕРЬ ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО МЫ СУЩЕСТВУЕМ.
— СТАНУТ ЛИ ОНИ РИСКОВАТЬ ЖИЗНЬЮ И ВЫСАЖИВАТЬСЯ ЗДЕСЬ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО УВИДЕЛИ ДИТХТУ? ДИТХТА — НЕКРАСИВЫЙ РЕБЕНОК ДАЖЕ НА МОЙ ВЗГЛЯД, ХОТЯ ВОЗМОЖНО. ЧТО Я ЕГО ОТЕЦ.
— СМОТРИ-КА, ЧТО ОНИ ДЕЛАЮТ ТЕПЕРЬ!
Бегая справа и слева от планетохода, устраивая движущиеся «препятствия», дети направляли его к обрыву. Один из ребят все еще сидел у него на верхушке и колотил пятками но металлическим бокам, делая вид, будто подгоняет чудовище.
— НУЖНО ОСТАНОВИТЬ ИХ. ОНИ РАЗОБЬЮТ ЕГО.
— ДА… А ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОЖИДАЕШЬ, ЧТО ЧУЖАКИ ПРИШЛЮТ ТЕПЕРЬ КОРАБЛЬ С ЭКИПАЖЕМ?
— ЭТО БЫЛО БЫ ТОЛЬКО ЛОГИЧНО.
— ЧТО Ж… БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ЕГО-ТО РЕБЯТИШКИ НЕ ЗАХВАТЯТ.
Збигнев Дворак,
Роман Данак
СТРАННЫЙ ПАДАЮЩИЙ КАМЕНЬ
В этот день под вечер отважный охотник Ва-хунга из племени Нга-Теме увидел странный падающий камень.
Ва-хунга не раз видел падающие камни. Они не были редкостью в стране, где обитало его племя. Это бывало так часто, что Ва-хунга привык к ним и — к возмущению стариков — начал даже сомневаться в их божественности. Он считал попросту, что демоны, живущие над облаками, забавляются, швыряя камни, за неимением лучшего занятия. Вскоре он восстановил против себя всю орду, но никто не смел его изгнать, так как никто лучше его не умел выслеживать и добывать животных.
Ва-хунга ощущал неприязнь своих одноплеменников, незаметно для орды и для себя самого он стал охотником-одиночкой. Старики молча признали эту новость, и отважный Ва-хунга теперь лишь изредка появлялся в становище орды над Великой Рекой.
Теперь все было иначе: так как Ва-хунга не боялся ни падающих камней, ни стариков, орда начала бояться его; это был страх, смешанный с некоторым почтением.
Охотник-одиночка пошел в своей дерзости еще дальше: из одного падающего камня, свидетелем падения которого был сам, он сделал себе мощную палицу. Он изобрел также копье-метатель и постоянно совершенствовал его.
Ва-хунга предпочитал охотиться близ Красных Скал, у водопоя, где речка образовала излучину и разлив, легко доступный для животных. Охотник научился ловко карабкаться на скалы и в случае угрозы со стороны рассвирепевшего хищника умел мгновенно подняться на Красную Скалу, где чувствовал себя в безопасности. Он даже нашел на одной из скал маленькую площадку, доступную только с одной стороны, собрал там запас пищи, камней, копий, так что в случае неуспеха или даже нападения мог укрыться там и поражать врага снарядами, метко кидаемыми вниз. Но случалось и так, что какой-нибудь упорный, злобный и могучий хищник подолгу осаждал его, все время бродя вокруг отвесной скалы, то и дело издавая бешеный рык, царапая скалу когтями, пока Ва-хунге не удавалось особенно метким ударом вынудить его к отступлению; иногда, наскучив бесплодной осадой, зверь уходил и сам.
Ва-хунга был доволен своей судьбой. Одиночества, на которое осудил себя добровольно, он не принимал трагически. Не обижался даже на то, что соплеменники относятся к нему сдержанно и недоверчиво. Если бы он был философом, то признал бы безмятежно, что каждый живет по-своему. Он смутно ощущал эту невысказанную мысль, так что одиночество не наскучивало ему, больше того — позволяло размышлять. Он начинал постигать мир не только чувствами, но и разумом. Это его восхищало, вскоре он понял, что знает гораздо больше, чем его собратья, и очень радовался тому.
Бессознательно, совершенно не умея выразить это, он чувствовал, что его личность изменяется. Он предугадывал направление этой перемены. В нем начали возникать тревога и тоска по чему-то, чего он не мог даже представить себе. Эта внутренняя тревога заставляла его не только спрашивать «почему», но и искать ответов.
Так было и на этот раз, когда Ва-хунга прятался в засаде у тропы к водопою. Он был голоден. Ему пришлось много дней укрываться на Красных Скалах от саблезубого хищника. Наконец, хищник исчез, очевидно, тоже проголодался и отправился искать другие охотничьи угодья, где добыча еще не напугана. Ва-хунга долго наблюдал окрестности, прежде чем покинуть свое укрытие и сесть в засаду.
Кругом царила тишина. Должно быть, животные еще не знали, что саблезубый ушел отсюда.
Наконец, на опушке далекого леса появилось стадо животных и осторожно, словно в нерешительности, направилось в саванну. Сердце у Ва-хунга забилось живее: это были антилопы, мясу которых — сочному, нежному, необычайно сытному — нет равных.
При мысли о том, что вскоре снова угостится этим мясом, охотник ощутил трепет во всем теле. Вместе с тем он начал раздумывать, почему у хищников мясо не бывает таким вкусным, как у травоядных.
Но он не смог найти ответ на этот вопрос, не успел добыть даже самого слабого из животных. В тот миг, когда антилопы были уже близко, с неба, громко свистя и гремя, упал камень. Все стадо мгновенно разбежалось в паническом страхе и, пронзительно заржав, кинулось обратно к лесу.
Разочарованный Ва-хунга издал протяжный крик гнева и, выскочив из укрытия, подбежал к месту падения камня.
Камень был необычный. Ва-хунга никогда еще не видел такого. Камень был не такой, как все другие падающие камни. Он был — Ва-хунга еще не умел точнее анализировать свои наблюдения — он был странный. Лежал на почерневшей от сожженной травы земле, дышал паром и издавал необычные звуки: не то шипел, не то стонал и трепетал белыми словно бы крыльями. Ничего подобного отважный охотник Ва-хунга еще не видел. И если бы Ва-хунга не был голоден, если бы самое вкусное мясо не умчалось бесповоротно, то врожденная любознательность наверняка взяла бы верх над гневом и разочарованием. Он начал бы спрашивать «почему» и раздумывать. Но теперь…
Он покрепче сжал в руках палицу и, широко размахнувшись, нанес яростный удар по ненавистному камню, так не вовремя упавшему с неба. Над пустой саванной разнесся возглас торжества. Охотник, опьяненный мщением, крушил и дробил странный камень.
А на соседней планете, о существовании которой Ва-хунга даже не подозревал, другие люди истолковывали удары его палицы как доказательство того, что в этом мире царят чудовищные давления, достигающие сотни атмосфер.
К. Мэклин
НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
— Черт! Он действительно занялся этим. Ты слышишь?
Из открытой арки кабины управления падал сверху вниз солнечный луч и доносился голос. Отдаленный голос говорил и умолкал, говорил и умолкал. Слова сливались в неясный гул, но узнать голос было можно.
— Он вышел и проповедует туземцам!
Два инженера перетаскивали машины, но остановились, чтобы взглянуть в сторону голоса.
— Может быть, нет, — произнес Чарли, младший из двоих. — В конце концов, он не знает их языка.
— Все равно, он проповедует, — сказал Гендерсон, старший инженер и навигатор. Он налег ключом на упрямую гайку, ключ соскочил, и у Гендерсона вырвались словечки, от которых Чарли вздрогнул.