— Враг дрогнул! Вперед, братцы! — послышались победные крики дружинников.
Мстислава, как и многих, поманил призрак победы. Но в сознании воеводы смутно мелькнула мысль о татарской хитрости. Он успел схватить княжеского коня за уздцы.
— Князь, это ловушка! Стой! Люди, назад! Врагу только и надо, что расстроить наши ряды! Стойте-е-е!..
Люди послушались: хотя и с руганью, стали возвращаться назад. И действительно, ждать татар пришлось недолго. Враг разъярился, поняв, что его хитрость разгадана. Вновь загудела, застонала земля, и из-за гребня холма выплеснулась нескончаемая конная масса. Она набирала скорость и, как бурлящий поток, встретивший препятствие, со всей силой обрушилась на русский лагерь. Битва закипела жестокая. Русским пришлось отступить за повозки, но они выдержали и этот натиск.
Татары не давали продыху ни днем, ни ночью, стараясь измотать соперника. Сеча посоветовал тогда князю разделить отряд на две части: одна держит оборону, другая отдыхает. Если же враг нажимал крепко, поднимали всех. Стояли насмерть. И не одна широкоскулая голова катилась наземь, обильно поливая ее горячей кровью. Досталось тогда и русским, ох, досталось!
Дружина могла бы стоять еще долго. Но князья… Они первыми не выдержали и рассудили по-своему. Хорошо помнил воевода тот черный вечер. Он с Мстиславом обходил тогда свой участок обороны, расставляя козельцев в образовавшиеся бреши, как вдруг за спиной раздались крики:
— Князь, где князь? Тиун[3] князя киевского тебя ищет!
— Здесь он! — понеслось по рядам.
Подошел незнакомый человек. Прежнего тиуна Мстислав знал в лицо, успел подумать: «Видать, здесь нашла его душа вечный покой. Как быстро отлетают жизни…»
— Ты князь Мстислав? — грубовато спросил подошедший. — Великий князь кличет. — И, повернувшись, ушел.
— Думаю, на совет зовет, — тихо сказал князю Сеча. — Слухи ползут, что татары мир предложили.
— Ну что ж, совет, так совет, — вздохнул Мстислав, и воеводу удивил тихий, потерявший силу и уверенность, голос князя. — Пошли…
Узнав козельцев, стража отбросила полог, пропуская их в шатер. Там уже толпились люди. Мстислав Романович кивком приветствовал вошедших. С самого начала упорных боев Сеча не виделся с Великим князем, и его поразило, как сильно тот изменился. Лицо его похудело и оттого казалось суровым. Ввалившиеся глаза смотрели устало и отрешенно, избегая встречных взглядов, словно пряча растерянность.
Великий князь поднял руку, и все замолчали. Начал Романович тяжелым, не предвещавшим ничего хорошего голосом.
— Что пригласил вас, други мои верные, — настало время думу думать… — И замолчал, уставившись в одну точку. Все с напряжением ждали, затаив дыхание, но князь молчал. Поднялся ропот. Тогда князь обвел присутствующих испытующим взглядом и тихо промолвил: — Татары предложили мир…
Воцарилась мертвая тишина. Ее нарушил чей-то неуверенный голос из задних рядов:
— Мир? На каких условиях? Задарма, поди, не выпустят?
— Задарма не выпустят, — откликнулся киевский князь и добавил: — С нами ничего не случится.
Стоявшие рядом князья и бояре одобрительно закивали. Первым, по-медвежьи переваливаясь, вышел на круг грузный боярин Стромович. Поправив под солидным животом ремень и откашлявшись, заговорил глухим, как из бочки, голосом:
— Великий князь! Други! Я думаю — это почетный мир. Их ведь, окаянных, не счесть, и сил наших здесь на них не хватит. Чем погибать безвестно, вернемся, Бог даст, домой, городишко укрепим, силенки соберем… Вдруг нехристь дальше двинет, тогда и рассчитаемся. Оружие я сдаю… — Отстегнув меч, он вытащил его из ножен, поцеловал и положил к ногам Великого князя.
В рядах зашевелились, многие потянулись к оружию.
— Мы с дружиной оружие сдавать не будем, — тихо, но твердо сказал тогда князь Козельский. — Лучше умрем с ним в чистом поле, как подобает воину, чем дадим надругаться над собой. Хана не знаю, но чует мое сердце — не зря он пришел к нам, беречь наше войско ему ни к чему. Поэтому и слову его не верю. Мертвый уж ничего не скажет…
Мстислав обрадованно заулыбался и, коротко пожав ему руку, шагнул вперед.
— Дозволь слово молвить. Я думаю, великий князь, это хитрость коварного врага. Сдав оружие, мы станем легкой добычей. Поэтому простите, люди добрые, но я со своей дружиной ухожу. Кто со мной? — Он обвел взглядом присутствующих. Многие прятали глаза. — Ну, есть еще бездумные храбрецы? — возвысил голос Мстислав Романович.