Подойдя ко входу в гостиницу, мы заметили на стоянке четыре машины. На двух из них были парижские номера, на третьей номера Па-де-Кале, на четвертой — Роны, нашего родного департамента.
— Это машины туристов, которые проводят здесь отпуск, — сказал Гиль. — Зайдем внутрь.
Мы очутились в длинной комнате с балками под потолком. Это была бывшая конюшня, переделанная под столовую. Ясли служили подставками для цветочных горшков, каменные стены были просто побелены, вдоль двух из них стояла дюжина столов с грубо выструганными ножками. За одним столом четверо туристов поглощали местную колбасу с оливками. Судя по количеству столов, обычно здесь бывает больше клиентов, но сегодня всю ночь и все утро шел дождь.
— Сядем около двери, — предложил Корже. — Оттуда хорошо видно, что происходит и на улице, и за прилавком.
За прилавком, сделанным из грубо обтесанных досок, восседала женщина в костюме арлезианки[2]: с черным бархатным чепчиком на голове и большой вышитой шалью на плечах. Она сразу поняла, что эти шестеро небрежно одетых и вспотевших мальчишек — не самые лучшие клиенты, тем не менее она с мрачным видом приблизилась и сухо спросила, что мы желаем.
— Мы хотим пить, — объяснил Гиль. — Мы долго ехали на велосипедах… Лимонад, пожалуйста!
Лимонада нет. Есть сок.
Тогда сок.
Она принесла нам шесть банок с апельсиновым соком, но, боясь, что мы не заплатим, протянула счет, прежде чем открыть банки.
— Сколько?! Это страшно дорого!
Кошмар! Сок стоил в два раза дороже, чем в любом другом месте. Мы вывернули карманы и наконец все-таки сумели собрать нужную сумму.
Пока барменша шла к прилавку, я наклонился к товарищам.
Это не настоящая арлезианка; она только изображает местный акцент.
И у нее не такие черные волосы, какие бывают у южан, — добавил Стриженый.
Даже если вы действительно хотите пить, не спешите, — сказал Сапожник. — Как только мы допьем, она может нас выставить.
Впрочем, эта лже-арлезианка была в гостинице не одна. Время от времени в зал заходили двое мужчин, одетых наездниками, как тот, которого мы видели на лошади. Один был маленький, коренастый, со смуглой кожей, другой повыше, с острым взглядом, которым он внимательно обводил комнату.
Подождав, когда они оба исчезнут в соседнем помещении (по-видимому, в кухне), а "арлезианка" займется тремя новыми клиентами, я тихонько достал из кармана клетчатую кепку и дал ее понюхать Кафи, растянувшемуся под столом у моих ног. Пес сразу же все понял, внимательно исследовал кепку и, подумав, направился к прилавку.
— Кажется, работник того магазина выпил здесь стаканчик, — шепнул мне Бифштекс.
Побродив около прилавка, Кафи, нюхая пол, повернул к двери. Мы быстро допили последние капли апельсинового сока и встали из-за стола. Кафи напал на след! Он обвел нас вокруг гостиницы и привел к конюшне, откуда только что выехали лошади.
— Подождите, — сказал Корже. — В конюшне, наверно, никого нет, но из дома нас могут увидеть через это окошко. На нем нет занавесок.
К счастью, именно в этот момент к гостинице подъехали три машины с целой компанией молодых ребят и девушек. "Арлезианка" и наездники занялись ими и не заметили, как мы вошли в конюшню.
В конюшне в ряд помещалось около пятнадцати одинаковых стойл. В трех переступали с ноги на йогу маленькие белые лошадки, которые недоверчиво смотрели на Кафи. Ноздри их беспокойно дрожали. Но Кафи они не были нужны. Сначала его сбил с толку тяжелый запах пота и лошадиного навоза; он потерял след и снова ткнулся носом в кепку, потом несколько раз прошелся вдоль стойл, остановился около одного из них, в котором, как и в остальных, лежала соломенная подстилка, и начал передними лапами разрывать солому.
— Встань перед дверью и сторожи, — приказал Корже Гилю.
Не боясь испачкать руки, мы принялись разрывать подстилку. Мои пальцы нащупали какой-то металл.
— Кольцо!
Кольцо было прикреплено к люку, который мы без труда подняли. Перед нами открылась темная дыра, вниз уходила деревянная лестница. Стриженый достал фонарик. Пол был всего в двух метрах под нами, но подвал шел под всей конюшней. На мгновение мы заколебались.
— Скорее, — посоветовал Корже. — Как только мы спустимся, Гиль закроет люк и набросает сверху солому… Никто и не догадается, что мы здесь. Потом он возьмет велосипед и поедет навстречу Мади и ее отцу, скажет им, где мы находимся.
Как только люк за нами закрылся, мы осторожно пошли вперед. Через пять метров дорогу нам преградила тяжелая железная дверь.
— Этого следовало ожидать, — прошептал Сапожник. — Они довольно предусмотрительны.
Но, хотя в двери и был замок, она оказалась незапертой. Легко повернувшись на хорошо смазанных петлях, дверь открыла нам путь в просторное помещение, полное ящиков и сундуков. Но едва мы вошли, как негромкий щелчок заставил нас вздрогнуть. Дверь за нами захлопнулась… Открыть ее изнутри мы не смогли.
— Понятно, — испуганно сказал Сапожник. — Это ловушка… Мы в плену. Но скоро приедет мсье Шарве, они с Гилем выпустят нас. Только бы их никто не увидел!
Слегка успокоившись, мы принялись осматривать помещение. Хорошо зацементированные стены не пропускали воду, и в подвале было сухо.
— Посмотрим, что в ящиках, — предложил Бифштекс.
Но в этот момент Кафи навострил уши и вытянул морду. Мы затаили дыхание и стали вслушиваться.
— Я слышу хрип, — шепнул Стриженый.
Под защитой Кафи он осторожно пошел вперед… и вдруг воскликнул:
— Простак!
Рыбак лежал, прислонившись к стене между двумя рядами ящиков. Ему заткнули рот и крепко связали; ослепленный светом фонарика, он с трудом нас узнал. Я вытащил кляп, а Бифштекс и Корже развязали веревки. Несчастный Простак глубоко вздохнул и провел рукой по лбу, как будто просыпаясь.
— Это вы… вы, малыши?
Сколько он уже тут сидит?.. Как он сюда попал?..
Где мы находимся? — испуганно глядя на нас, спросил рыбак.
В Камарге, на ферме Сигуле.
Это из-за… из-за подводной лодки!
Из-за подводной лодки?
Тогда ночью я подумал, что Бартавель нас не заметил. Но я ошибался. Видимо, он узнал "Пескаду"… И лодка протаранила нас не случайно, а нарочно, чтобы перевернуть… — Он замолчал, потом продолжил — Когда Бартавель узнал, что "Пескаду" все-таки вернулся в порт, он предупредил своих сообщников… К счастью, он думал, что я был на борту один. Помните, я высадил вас на краю дамбы, чтобы облегчить лодку? Если бы он вас увидел, вы бы тоже попались!
Когда они вас похитили?
Вчера вечером, на закате. Два каких-то человека постучались в "Эльдорадо". Они были в масках, но я заметил, что один был маленький и толстый, а второй повыше. Они сразу бросились на меня и сунули в нос какую-то тряпку. Я потерял сознание, а очнулся уже в машине, и у меня были завязаны глаза. Но я все равно громко храпел и притворялся, что сплю. Они говорили тихо, но я слышал, что перевозки на подводной лодке и "Морском еже" кончаются. Если не ошибаюсь, последний раз они встретятся сегодня ночью, а потом — фьюить! — птички спокойно улетят.
Эти двое еще спускались в подвал?
Нет, но ночью приходила женщина в капюшоне, она принесла мне остатки ухи… а утром я слышал голос того шофера, который сгружал ящики. С ним были еще двое или трое. Но не будем терять времени! — поспешно продолжил Простак. — Надо предупредить полицию. Вы потом мне расскажете, как нашли этот подвал…
Корже стоило немалых трудов объяснить рыбаку, что, как и он, мы тоже пленники в этом подвале, что дверь за нами предательски закрылась. Сумасшедший огонек вспыхнул в глазах рыбака.
— Значит, все пропало! Бедные мы, бедные!..
Какое несчастье! Завтра вся шайка преспокойно смоется, и концы в воду…
КТО ПОБЕДИТ?
У нас оставалась еще надежда на отца Мади, но время шло, и мы уже начинали волноваться. Мои часы показывали половину двенадцатого. Мы расстались с Мади в десять. Может быть, с ней что-то случилось по дороге? Или ее отец не нашел машину техпомощи?..