— Мне тоже, — кивнула Азалия Мартыновна. — Но я не упустила из виду, я это… обошла. Надо было поставить перед ними цель, чтобы они немножко собрались, начали действовать. И нельзя было сбивать их с этой цели. Если б они задумались о судьбе «нового русского», то опять бы раскисли. А так они будут при деле… Но моя доченька какова? «Глаза выцарапаю», а? Узнаю себя в молодости! Только я была поумнее.
— Поумнее? — удивилась Груня. — Мне кажется, Любовь Александровна вполне…
— У нее нет опыта борьбы и интриг, — ухмыльнулась старуха. — То, чего в театре и на эстраде я хлебнула с лихвой и что оттачивало мой ум. Хотя, теоретически, да, моя дочка не глупее меня.
— Вы… вы тоже интриговали? — осмелилась спросить Груня.
— Еще бы, — коротко ответила старуха. — Но не будем говорить об этом. Не для девичьих это ушей. А тебе, я думаю, стоит собрать твои краски и прочие принадлежности. Сегодня вряд ли удастся закончить рисунок.
— Да, конечно, — кивнула Груня. Она закрыла альбом — акварель уже высохла, — сложила краски и кисточки и отправилась в свое купе.
А тем временем Сергей барабанил в дверь купе проводников.
— Да не бойтесь вы! — ревел он. — Ничего я вам не сделаю! Мне только нужно знать, когда ближайшая остановка.
Наконец дверь купе приотворилась, и один из проводников осторожно выглянул в щелочку.
— Через тридцать пять минут, — сообщил он.
— А после этого? — спросила Любовь Александровна.
— Только через пять часов. Мы большой отрезок пути проедем без остановок.
— Отлично! — сказал Сергей. — Значит, если нам не повезет на перроне, у нас будет целых четыре часа!
Все пассажиры вагона наблюдали за этой сценой, держась чуть в отдалении, у дверей своих купе.
— Ужас! — Анджелова несколько театрально схватилась за голову. — Какой кошмар!
Ее муж мрачно кивал. Самсонов и Игорь недоуменно переглядывались. А Алексей, засунув руки в карманы и прислонясь к косяку открытой двери, напряженно размышлял. Выглядел он сейчас в точности как Бармалей, который пытается быть добрым.
— Пойдем, ребята, — Витька потянул Мишку и Полю. — Поразмыслим. А где Груня?
— Я видела, как она проскользнула в наше купе, — сообщила ее сестра.
— Значит, в ваше купе и направимся, чтобы Груньку в наше не вызывать и лишний раз не светить, — решил Мишка. — Ой, подождите минутку, кажется, транспортная милиция идет! Наверное, сейчас будет самое интересное!
И точно: у купе проводников появились три милиционера в форме — одна из патрульных бригад, охраняющих поезд в дороге и разбирающихся с чрезвычайными происшествиями. Они быстро переговорили с проводниками и Сергеем, осмотрели первое купе, потом второе — Сашка, — ничего, видимо, особенного не обнаружили и постучались в третье.
— Идут по вагону, свидетелей опрашивают, — восторженно прошептал Мишка. — Интересно, как они будут объясняться с этим начальником?
— Кто там? — донесся сонный недовольный голос из-за двери третьего купе.
— Милиция! — коротко ответил старший патрульный с нашивками сержанта.
После недолгой возни дверь купе отперли изнутри и отворили, патруль заглянул в купе. С начальником и его секретарем патрульные беседовали минуты две, потом вышли — как видно, несолоно хлебавши.
Следующим было купе Самсонова. К знаменитому артисту милиция отнеслась со всем почтением и, поскольку он ничего особенного рассказать не мог, оставили его в покое так же быстро, как и обитателей третьего купе. Но автографы попросили, а Самсонов с удовольствием дал.
С такой же скоростью милиция прошла и все остальные купе. Ребят вообще ни о чем не спрашивали — решили, видимо, что слишком малы, чтобы быть толковыми свидетелями. Потом милиция перешла в следующий вагон.
Ребята быстро прошмыгнули в «девчоночье» купе и, наконец, опять оказались все вчетвером.
— Рассказывай, что тут было без нас! — потребовал Мишка от Груни, грустно сидевшей, подперев лицо кулачками и глядя в окно.
— Ох, — вздохнула Груня, — ужас! А ведь так хорошо все начиналось…
И она поведала друзьям обо всем, заодно показав незаконченный рисунок. Ребята были, конечно, потрясены ее рассказом, да и рисунок их тоже потряс.
— Здорово! — восхитился Витька. — Совсем иначе, чем ты нарисовала Самсонова, где у него пол-лица словно вспышкой озарено, но тоже классно!.. — Он замолк и стал внимательно рассматривать рисунок.
А тут и поезд затормозил. Груня поглядела на перрон.