5 октября 1806 года в Эрфурте был созван военный совет под председательством короля Фридриха Вильгельма. Герцог Брауншвейгский, князь Гогенлоэ, маршал Моллендор, министры, масса генералов, из которых состоял совет, заседали целых два дня.
Очень легко выигрывать сражения задним числом и исправлять план кампаний после его выполнения на деле – тогда можно легко избежать ошибок. Но и не впадая в этот обычный способ критики совершенных деяний, не аргументируя сообразно с результатом, все-таки нельзя не признать, что пруссаки с самого начала военной кампании совершили громадную ошибку.
Им следовало избежать немедленного столкновения с войсками Наполеона, имевшего в своем распоряжении южно-германские полки, им надо было сначала отступить, противопоставить французам труднопроходимые болотистые равнины, заманшь к северу и там соединиться с русской армией, которая, благодаря своей отдаленности не могла явиться на поле сражения ранее чем через два-три месяца. Некоторые из членов совета и подавали разумный совет в этом смысле, но королева Луиза, присутствовавшая на заседаниях, была в этом случае дурным гением Пруссии, как позднее другая государыня своими советами навлекла раздор на Францию.
Королева шептала супругу на ухо о том, что постыдно отступать перед французами, которым еще не приходилось иметь дело с первой армией в мире, с победителями при Росбахе. Что скажет народ, столь воодушевленный, экзальтированный, кричащий на всех площадях: «На Париж! На Париж!» А тут еще студенты, каждый вечер электризовавшие атмосферу пивных своими воинственными речами, произносимыми между обильными возлияниями богу Гамбринусу! И философы во главе с Фихте тоже совались сюда, так что в лабораториях и пинакотеках только и мечтали о том, как бы истребить французскую армию и отобрать древнюю немецкую область Лотарингию. Надо было грудью выступить на врага; первая победа откроет прусской армии дорогу на Париж! И королева Луиза заявила своему супругу:
– Вы колеблетесь, ваше величество? Народ, пожалуй, подумает, что вы просто трусите.
Слабый и нерешительный король Фридрих Вильгельм, который склонен был приостановить враждебные действия и вступить в переговоры о мире, поддался на подзуживания королевы Луизы. Впрочем, эта женщина явилась на эрфуртском совете просто выразительницей экзальтированных голов, формулируя взгляды всей расфантазировавшейся нации.
Таким образом было решено двинуться вперед. В оскорбительной и вызывающей ноте Пруссия потребовала от Франции, чтобы та немедленно убрала свою армию с правого берега Рейна. Крайний срок тому был назначен на 8 октября 1806 года.
Эту ноту передал императору Наполеону генерал-майор Бертье.
– Отлично, – холодно ответил ему Наполеон, – мы будем в назначенный срок на свидании, которого желает прусский король. Восьмого октября мы будем не во Франции, а в Саксонии!
Наполеон сейчас же обратился к армии со следующей прокламацией: «Солдаты! Уже готов был приказ, которым вы отзывались обратно во Францию. Вас ждали триумфальные торжества! Но из Берлина послышались воинственные кличи. Тот же самый дух самонадеянности, который четырнадцать лет тому назад завел пруссаков в долины Шампании, по-прежнему царит в умах членов их военного совета. Если в настоящее время они и не собираются срыть Париж до основания, зато мечтают о срочной эвакуации, которую мы должны предпринять при виде их армии! Среди вас не найдется ни одного, кто захотел бы вернуться во Францию другим путем, кроме пути славы. Мы должны вернуться на родину не иначе, как через триумфальные арки. Так горе же тем, которые вызывают нас на военные действия! Пусть пруссаки понесут ту же участь, которая уже постигла их четырнадцать лет тому назад!»
На следующий день после восьмого октября армия тремя колоннами вступила в Саксонию, и Мюрату во главе кавалерии пришлось обменяться с неприятелем первыми сабельными ударами. Это было сражение при Шлейце. Прусскому генералу Туаенцину пришлось иметь дело с 27-м легкопехотным полком под командой генерала Мэзона и с 94-м и 95-м линейными дивизионами Друэ. Мюрат с четырьмя гусарскими и пятью стрелковыми полками лично вмешался в сражение и обеспечил таким образом первую победу. Второе сражение произошло в десяти лье оттуда, у Заальфельда. В этом сражении был убит принц Людовик, и маршал Ланн двинулся на Иену.
Пруссаков охватила страшная паника. Улицы маленького университетского городка были переполнены беглецами. Мост через Заалу был совершенно загроможден фургонами, повозками с ранеными, багажом и провиантом. Отступление продолжалось вплоть до Веймара. 13 октября Наполеон был под Иеной. Он отдал следующий приказ: Сульт и Ней должны подойти к Иене самое позднее ночью. Мюрат стянет свою кавалерию за Иеной, а Бернадотт будет ждать между Иеной и Наумбургом, в Дорнбурге, где был мост через Заалу. В Наумбурге была главная квартира маршала Даву, которому было поручено следить за армией принца Гогенлоэ.
Около Иены имеется холм, господствующий над городом. Там Наполеон разбил лагерь вместе с Ланном и гвардией. В центре квадрата, заполненного четырьмя тысячами человек, Наполеон раскинул свою палатку. С тех пор этот курган получил прозвище Наполеонсберг (то есть гора Наполеона).
Затем с поразительной энергией занялся установкой артиллерийских орудий и подъемом их по трудным путям. С факелом в руке он лично распоряжался инженерными работами по прорытию скалы для обеспечения свободного пути пушкам. Разбитый усталостью, он не пожелал отдохнуть до тех пор, пока не увидел, как были установлены первые пушки. Он приказал принести себе стул и уселся на него верхом около бивуачных огней, опираясь обеими руками на спинку. В таком положении он заснул посреди полного священного трепета кружка солдат и офицеров.
Победа, паря над великой армией на невидимых крыльях, покровительствовала сну великого солдата. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что всю долину застилает густой туман. В сопровождении солдат с факелами Наполеон обошел войска. Он воодушевил их своей энергией и огнем речей. Надо было разбить пруссаков, разобщить их с русскими, и наступал день, когда вновь должны были ожить чудеса Аустерлица! Раздались крики: «Да здравствует император», и Ланну был дан сигнал к атаке.
День 14 октября 1806 года ознаменовался двойной победой: при Иене и Ауэрштадте. У Иены, где лично командовал Наполеон, победа чуть-чуть не стала сомнительной из-за маршала Нея, который неосторожно увлекся. У Ауэрштадта, где Даву не получил подкрепления от Бернадотта, завидовавшего ему и буквально придерживавшегося приказа Наполеона оставаться на позиции у Дорнбурга, пруссаки на момент вообразили, что им удалось уничтожить весь третий корпус, но дивизии Фриана и Морана решили победу. Герцог Брауншвейгский был убит наповал, маршал Моллендорф – опасно ранен.
Двойное и достославное сражение 14 октября уничтожило прусскую армию. Разгром ее не поддается описанию. Кавалерия Мюрата преследовала сабельными ударами беглецов вплоть до самого Веймара. Если бы не бездеятельность Бернадотта, то в Пруссии не осталось бы ни единого солдата на другой день после этих двух сражений, где маршал Даву сравнялся с Наполеоном и разделил его славу.
Вечером после сражения Наполеон обошел часть поля битвы. Он задумчиво осмотрел трупы, нагроможденные около рощицы, откуда стреляла прусская артиллерия. Его поразил номер полка.
– Из тридцать второго! – воскликнул он. – И опять из тридцать второго! Сколько их уже пало в Италии, в Египте, в Германии, везде… О, храбрецы! – взволнованным голосом сказал он Раппу, своему флигель-адъютанту. – Каким чудом еще остались люди в этом непобедимом полку! – И император, остановившись, снял шляпу, пустив лошадь шагом, отдавая таким образом последнюю почесть храбрецам 32-й полубригады, солдатам Аркольского моста и Маренго, а затем продолжал свой обход.