Ордынцев-Кострицкий М
Тайна негатива
М. Ордынцев-Кострицкий
Тайна негатива
- Так ты отказываешься взять свои слова обратно?
- Отказываюсь.
- Не понимаю твоего упрямства...
- Да ведь от того, что я соглашусь признать себя неправым, эта рыжекудрая кукла Норская...
- Вы забываетесь, Андрей Сергеевич!..
- Ба! Ба!.. На "вы" уже. Недурно!.. Было бы из-за чего...
- А вы находите, что не из-за чего?
- Как на чей взгляд! Я лично думаю, что ни одна женщина не стоит того, чтобы старые друзья обменивались из-за нее теми "комплиментами", которыми мы уже успели "усладить" друг друга. А мадемуазель Норская, - знаешь ты ее, кажется, без году неделю, - тем более!
- В таком случае, позвольте вам сказать, что вы...
На верхней палубе огромного парохода, где происходил этот разговор, наступило внезапное молчание.
Откуда-то снизу доносились звуки бальной музыки и широко разливались над сонным одесским портом; жизнь шумного города постепенно замирала, и теперь он, точно в дремоте, редкими огнями гляделся в море. Крупные южные звезды трепетали в бездонных глубинах неба, а отражение их искрящимися струйками пробегало по мертвой зыби.
Ночь была теплая и ясная, одна из тех ночей, когда человек невольно начинает ощущать в себе какое-то странное и сладкое томление, тихую грусть и жалость к самому себе, такому слабому и ничтожному перед лицом могущественной и всеобъемлющей природы.
Но оба разговаривавшие, раздраженные и взволнованные, уже не могли подпасть под очарование этой ночи. Один из них, судорожно сжимая поручни, к которым он прислонился во время разговора, не то удерживал, не то старался выговорить не произнесенное еще оскорбительное слово. Другой, по внешнему виду вполне спокойный, тоже молча, стоял перед ним и смотрел ему прямо в глаза.
- Послушай, - произнес он, наконец, когда молчание стало невыносимым, - ты не закончил своей фразы, но окончание ее понятно и без слов. Нам больше говорить не о чем. Ни теперь, ни после. Очень жалею о случившемся. Прощай!
Он повернулся и, не торопясь, отошел к трапу.
Оставшийся проводил его глазами и, только когда тот стал уже спускаться вниз, сделал порывистое движение к нему, но тотчас же овладел собою и с деланным вниманием начал смотреть на отраженные в воде огни...
- Пренеприятная история! - раздался за его спиной чей-то басок.
Обернувшись, он увидел знакомую фигуру доктора Сирненко.
- Пренеприятная история! - повторил доктор, покачивая коротко остриженной головой и усаживаясь в плетеное кресло рядом. - Там дамы такую страсть подняли, вот я и вышел освежиться... Поднялся наверх - тут и звезды, и море, и мазут на море блестит - поэзия! В мечтательность погрузиться собирался, право! Однако, слышу - голоса, и голоса знакомые.
- И вы, вместо "мечтательности", шпионажем занялись?..
- Случайно услышал небезынтересный разговор - не затыкать же себе уши! С господином Пургальским разругаться изволили?
- А если бы и так?
- Да ничего, - мое ведь дело - сторона!.. А только не мешало бы вам, вьюнош милый, обзавестись теперь тросточкой с клинком внутри, да подлиннее!..
- Какие мерзости вы говорите...
- Житейский опыт говорит - не я... Вот помяните мое слово, Аркадий Павлович, - встречаться с Пургальским в местах уединенных, хотя бы и живописных, не рискуйте!
Молодой человек еще ничего не успел ответить, как над палубой разнесся смешанный гул многих голосов, веселые восклицания, смех, и оба собеседника очутились в центре оживленной группы пассажиров.
- Так вот вы где! - звучно раскатился голос капитана. Дамы справляются, куда это исчезли наши два Аякса? А они под открытым небом мировые вопросы разрешают...
- Я, однако, не вижу здесь Аяксов, капитан, - вставил гладко выбритый высокий и худой брюнет Норский. - Скорее: юный Фауст и располневший Мефистофель!
- И вы правы, Николай Львович, - "их нет и не будет уж вечно".
- Кого это не будет, доктор?
- Аяксов, Софья Львовна! - трагическим тоном заявил Сирненко, оборачиваясь к красивой стройной девушке. - Мне суждено было присутствовать при величайшем событии двадцатого века - я видел, как лопнули узы многолетней дружбы, я слышал... Впрочем, я ничего не слышал и нем, как рыба!
Несколько человек одновременно обратились к Аркадию Павловичу:
- Не может быть!.. Неужели верно? Вы и Андрей Сергеевич?.. Невероятно!
- К сожалению, это так, - ответил, кусая губы, Аркадий Павлович. - Мы с Андреем немного повздорили. Завтра помиримся, конечно, но покамест я не могу препятствовать доктору превращать муху в слона. Не удивлюсь, если история будет раздута еще больше, и доктор станет говорить...
- Что здесь зарыта собака, то бишь... женщина! Виноват! Никто не зарыт, но ищите женщину, господа!.. Ищите даму!
Восток уже начинал алеть, а все небо подернулось светло-серой дымкой, когда последняя шлюпка с гостями отчалила от парохода и, вздрагивая под ударами весел, понеслась к берегу.
Шумная и веселая ночь окончилась; о ней напоминали только конфетти и длинные ленты серпантина, покрывавшие пол пароходного салона. Но скоро и эти шелестящие клубки исчезли без следа. Послышалось шарканье грубых щеток, надетых на ноги матросов, голоса, отрывистые приказания - и дневная жизнь судна вступила в свои обыденные рамки.
Норский вместе с сестрой стоял на верхней палубе и с утомленным выражением лица обрезал кончик сигары, а она, щуря свои зеленоватые глаза, упрямо смотрела на отражающиеся в море первые лучи.
Пароход перед полуднем снимался с якоря, и потому они предпочли не уезжать на берег. Спать тоже уже не стоило ложиться.
Николай Львович закурил, и легкая струйка дыма растаяла в прозрачном воздухе.
- Удивительная история, - произнес он, не глядя на сестру, - и из-за чего это они поссорились?.. Все время, что мы пробыли в Одессе, они казались парой попугаев-неразлучек... Помнишь, у тетушки Аглаи?
- Да ведь Аркадий Павлович при тебе же говорил, что доктор, по обыкновению, раздул самую безобидную размолвку.
- Не думаю! Я хорошо знаю Пургальского. Он неспособен ссориться без основательных причин.
- Но как же Аркадий Павлович?
- Возможно, что он рассчитывает на примирение... Я тоже убежден, что до поединка не дойдет и, возвратясь из Севастополя, мы встретим их обоих в полном здравии, но уж Аяксы-то исчезнут без следа... В этом не может быть сомнения...