– Как и тебя! – воскликнула Криспина. – А кто вообще сегодня был на Авентине?
– Элий, – подала голос Летиция.
– А кто еще…
Все молчали. Даже Валерия.
Элий заметил, что Кумий тайком вылил содержимое своей кружки на землю, как будто приносил жертву богам. Летти поколебавшись, все же выпила так называемое «вино», и принялась спешно закусывать фаршированным яйцом.
Тем временем виночерпии наполнили золотые и серебряные чаши гостей уже иными напитками. После этого Элий развернул заранее приготовленный свиток.
– Элий, сынок, неужели ты будешь зачитывать нам «Декларацию»? – демонстративно зевнул Руфин. – Мы ее все знаем…
– Разве?…
– Не будем относиться к этому так серьезно. – Император погладил пухлое плечико Криспины.
– На свете слишком мало вещей, к которым можно относиться серьезно, – отвечал Элий.
Он знал, что для Руфина и Скавра он – смесь комедианта и гладиатора, сыграет роль и быстренько покинет арену. Он и сам не должен воспринимать свое положение всерьез – ему постоянно давали это понять. Но он не собирался разыгрывать из себя шута. И повысив голос, Элий Цезарь начал читать. Впрочем, ему не надо было заглядывать в свиток. Он знал декларацию наизусть.
– «Статья первая. Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства…» [12]
Голос его звенел от обиды, все пирующие примолкли, и даже Руфин вынужден был делать вид, что слушает.
– «…Статья четвертая. Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах».
Теперь Скавр остервенело зевнул.
Летти обиделась за Элия и, повернувшись, толкнула префекта под руку так, чтобы тот пролил себе на тунику вино из бокала.
– Ах, я такая неловкая, – воскликнула она, но не сдержалась и прыснула от смеха.
– «Статья пятая. Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению и наказанию».
Скавр тоже начал смеяться, но не ясно, что привело его в столь веселое расположение духа – неудачная шутка Летиции или слова «Декларации». Летти разозлилась и попыталась толкнуть Скавра под руку еще раз, но тот успел отстраниться и при этом облился вином еще больше. Тут Летти не выдержала и расхохоталась вовсю. Элий понял, что читать дальше не имеет смысла, и отложил свиток. Гости поспешно осушили бокалы в честь богини Либерты. Летти запоздало сообразила, что, желая помочь, сделала только хуже, и с жаром принялась извиняться. Элий попытался отшутиться, но обиды скрыть не сумел. Хотя он верил в ее искренность. Он всегда ей верил.
– Только поэты знают, что такое свобода, а все остальные делают вид, – вздохнул Кумий.
– Тогда Элий самый великий поэт, – выкрикнула Летти, вновь торопясь вмешаться. – Хотя он и не написал ни одной поэмы.
Она выпила бокал неразбавленного галльского вина и захмелела.
– Поцелуй меня в плечо, Элий, – шепнула Летиция. – Это допускается, не так ли?
Элий коснулся губами ее кожи, и она вздрогнула и отпрянула. Невинный, казалось бы, поцелуй вызвал жгучее взаимное желание. Летти оправила руками тонкую ткань платья на коленях. Элий провел ладонью по ее бедру. Однажды она принадлежала ему. Он был тогда болен, в полубреду, она – безумна. Это так походило на любовь.
– Цезарь, твоя ладонь прожжет мне платье, – шепнула она.
Он убрал руку. Но не слишком поспешно.
Подавали запеченного угря и миноги. Летти попросила вновь наполнить ее бокал. Виночерпий в венке из белых роз тут же выполнил просьбу. Когда Элий поднял голову, то увидел, что бокал Летиции наполняет Квинт. При этом пройдоха выразительно подмигнул Элию.
– Когда можно будет встать? – спросила Летти.
– Когда подадут десерт.
Уже темнело. Копии кариатид, искусно подсвеченные, выделялись на фоне почти черной листвы. И их отражения, колеблясь, плыли на поверхности канала. На противоположной стороне под полукружьями воздушных арок застыли мраморные Минерва и Меркурий, наблюдая с равнодушием богов за безумствами людей.
«Морской театр» Адриана был окружен тройным кольцом – водой, колоннадой, каменной стеной. Внутрь попадали по узенькому мостику. Островок был не только местом отдыха, но и маленькой крепостью. Здесь можно отгородиться от мира и вообразить, что за стеною и колоннами не осталось ничего. Только Хаос. Из которого родились черный мрак Эреб и всепобеждающий Эрос. Элий провел Летти во внутренний садик крошечной островной виллы. Восемь колонн ионического ордера образовывали четырехугольник, стороны которого плавно выгибались к центру. В углах садика – копии греческих скульптур. В центре дворика мраморная обнаженная Нимфа выливала воду из кувшина. Десять лет назад фонтан, как и всю виллу на острове, реставрировали. Именно тогда возле фонтана вновь поставили ложе. Летти упала на него и раскинула руки. Элий остановился у изголовья. Она видела его опрокинутое лицо. Черное небо над головой было чашей фонтана, а лицо Элия – отражением в этой чаше. Иногда кажется, что достаточно перевернуть мир, чтобы его понять.
12
Древнеримский юрист Ульпиан сформулировал эту статью как закон: «По природе все люди равны».