Сердце юноши дрогнуло; он затаил дыхание и стал прислушиваться.
— Почему ты не отдыхаешь?
— Не знаю, в воздухе висит что-то, что гонит сон от моих глаз… Быть может, ожидается гроза…
— Пустяки, с некоторого времени ты стала рассеяна, нерешительна… Смотри, берегись!
— Беречься? — прошептал женский голос. — Могу ли я быть более несчастна? Вечная узница без воздуха и без света, — я буду рада смерти!..
— Что это значит? Видно, все рабы возмущаются? Что это в воздухе этой страны?
— Я не дышала воздухом этой страны и сама не знаю, почему я твоя раба!.. Ты дал горсть денег тем, кто меня воспитал, и я стала твоей рабой, твоею вещью. И ты мучаешь и тиранишь меня каждый час моей жизни. Среди равнин Малой Азии я бродила с цыганами, которые по крайней мере не лишали меня ни воздуха, ни солнца, а предводитель их старый Оккар рассказывал нам чудные легенды о стране, где все свободны и все равны. Та страна, говорил он, зовется Францией!
— Все это бредни, — строго перебил ее Кауфман, — ты в моей власти и не пытайся никогда уйти от меня; я настигну тебя, где бы ты ни была, и жесточайшие муки будут ожидать тебя. Поэтому будь разумна; отвечай ясно и толково, когда я расспрашиваю тебя; всякая ложь повлечет за собой беспощадное наказание. Ну а теперь отдохни, я того требую!
Голоса смолкли; послышался звук захлопнутой двери, а Джек все стоял, не спуская глаз с открытого иллюминатора.
— Нилия, — прошептал он, — неужели ты и есть та невольница, над которой я плачу?
Вдруг, к его изумлению, из каюты послышался нежный голос.
— Что тебе до того, чужестранец? Меня освободить должен француз… правда, и ты француз… но ты изменил своей родине, чтобы служить Англии!
Джек закрыл глаза и пошатнулся; уже сколько раз он говорил себе: «Быть может, я все-таки француз; и теперь это неведомое существо, эта таинственная женщина говорит мне — „ты француз“».
— Ты раскаиваешься, — продолжал женский голос, — быть может, ты и тот, кого я жду… Искупи же то, что ты сделал, — прикажи мне скрывать истину от моих тюремщиков… французы теперь будут нуждаться в моей помощи…
Джек молчал…
— Прикажи же мне скрывать от них правду, прикажи мне ложью спасти французов… Прикажи, я чувствую, что исполню твое приказание!
И почти бессознательно Джек прошептал.
— Скрывай от них правду!..
— Спасибо… теперь уходи… в Каире мы увидимся, но не раньше…
— Но кто же ты, таинственная женщина, скажи мне, кто ты? — воскликнул почти с рыданием юноша.
— Еще не настал час… в Каире… но не раньше…
Голос постепенно слабел, как будто удаляясь, и ставень люка захлопнулся. Джек посмотрел еще раз на таинственную карроварку и, вздохнув, принялся работать веслами. В несколько минут он достиг канонерки и, никем не замеченный, проворно взобрался на ее палубу. Здесь все суетились, волновались, очевидно, случилось что-то необыкновенное. Вдруг из тумана появилась какая-то фигура и устремилась прямо на него с такой быстротой, что Джек не успел уклониться, и произошло сильное столкновение. Когда оба упавшие поднялись на ноги, то, к удивлению своему, Джек и Джон узнали друг друга.
— Где ты был? Я везде искал тебя! — сказал Джон.
— Тут, на корме, я кажется заснул и ничего не слыхал!
— Ну, вот, так минут десять тому назад Сирдар нашел у дверей своей каюты письмо с угрозами ему, написанное без пера и чернил, а просто выколотое булавкой на бумаге!
— Вот забавная мысль, трудно придумать лучшее средство, чтобы скрыть свой почерк! Что же содержало это письмо?
— Угрозу, что если Сирдар не возвратит сегодня же свободу самовластно задержанным им туристам, то египтяне, верные друзья, могут при случае стать опасными врагами!
В этот момент резкий, пронзительный свисток огласил воздух. Джек невольно вздрогнул.
— Это Сирдар зовет доктора Кауфмана, — пояснил Джон, — так как он является посредником между ним и таинственной Нилией, — вероятно, он хочет узнать через ее разведчиков, кто автор этого письма!
Спустя некоторое время, карроварка подошла к «Впередсмотрящему». Лорд Бигген уже стоял у трапа и, едва только Кауфман показался наверху, тот протянул ему бумагу со словами: «Разыскать мне автора и указать, где он скрывается».